Выпуск: N 1\2 (25\26), январь-февраль 2005 г

Философия практики и культура

Инженер революции. Леонид Борисович Красин

Красин о развитии капитализма в Сибири

Наблюдение за сооружением насыпи вынуждало Красина часто уезжать из города, и все же он находил время для политики. Исторически Иркутск всегда был местом ссылки политических -- от декабристов до народовольцев и народников, кроме того, он являлся перевалочным пунктом для всех категорий заключенных, отправляющихся в Восточную Сибирь. Политические ссыльные свободно общались с местной интеллигенцией, в частности участвовали в работе Сибирского отделения Российского географического общества. Многие из них писали статьи для народнических газет "Восточное обозрение", основанной в 1881 г., и журнала "Сибирский сборник", издававшихся И.И.Поповым. Он же по нескольку раз в неделю устраивал открытые собрания, на которых обсуждались текущие вопросы экономики и политики. Находясь в городе, Леонид обычно посещал эти заседания.

Красин был одним из первых социал-демократов, поселившихся в Иркутске. Несмотря на расхождения во взглядах, он, как и прежде, когда жил в Нижнем Новгороде, поддерживал дружеские отношения с народовольцами и народниками. Несогласие с Красиным по вопросам политики не мешало им любить его за обаяние, острый ум, интеллигентность. Враждебность, с которой его поначалу встречали, очень скоро исчезла, он стал популярным человеком в городе. Здесь нелишне напомнить, что одним из его сильных качеств было умение уважительно спорить с оппонентами — качество, которым обладали лишь немногие революционеры. Возможно, его интерес к стратегии и тактике борьбы, а не к идеологии и философии помогал ему быть терпимым и гибким, хотя и не менее преданным революции, чем многие из его коллег.

Иркутская интеллигенция и политические ссыльные часто спорили по поводу столь актуальной в то время проблемы, как развитие капитализма в России, что было главным предметом дискуссии между народниками и социал-демократами. Попов на страницах "Восточного обозрения" отстаивал известный тезис, сводимый к тому, что неудачи народников в 1870 — 1880-х годах "не отменили" уникальности России и ее отличия от Западной Европы, обусловленных сохранением крестьянской общины, которая и есть основа для социализма. Красин не соглашался с Поповым и другими народниками и вел с ними оживленную дискуссию. Хотя Леонид весьма убедительно доказывал неизбежность распространения капитализма в России, ему в этой полемике выйти победителем было трудно, поскольку Попов поначалу не хотел публиковать его статьи в своей газете. Однако успех Красина среди местной интеллигенции вынудил Попова изменить позицию, и в трех октябрьских номерах "Восточного обозрения" за 1896 г. появился очерк Красина "Судьба капитализма в Сибири", в котором он рассуждал о народничестве, социал-демократии и соответственно о развитии капитализма в России.

Свой очерк Красин начал с того, что отмежевался от народничества, заявив о себе как о стороннике объективной и научной методологии. Это сразу наводило на мысль, что выводы народников основаны на субъективных и пристрастных представлениях и что автор лучше других способен понять, каково же влияние капитализма на развитие производительных сил Сибири. Следует подчеркнуть, что Леонид Борисович заботился о точности терминологии: для него капитализм означал частную собственность на средства производства и наемный труд производителей. Конечно, его схема сегодня — не что иное, как банальность: рабочие за свой труд получают заработную плату; наниматели, или собственники, вкладывая в производство капитал, присваивают произведенный продукт, стоимость которого превосходит зарплату и издержки производства вместе взятые, и таким образом получают прибыль. Особенно важным Красину казалось то, что рабочие, не имея капитала и обладая лишь способностью к труду, полностью зависели от работодателей.

Далее Леонид доказывал, что весьма слабое развитие промышленности на столь огромных просторах при таком богатстве природных ресурсов Сибири ввело народников в заблуждение, ибо они сочли, что капитализм неприемлем для региона, отчасти из-за сурового климата, отчасти из-за трудностей, связанных с добычей здесь полезных ископаемых. Он призывал их глубже изучить положение в экономике и обратить внимание на то, что, хотя промышленное производство все еще сосредоточено на небольших, в основном немеханизированных предприятиях, машины используются все чаще. Кроме того, он отмечал, что на некоторых заводах заняты уже сотни рабочих и что это, несомненно, свидетельствует о концентрации труда и капитала. Еще важнее, писал он, то, что фактически все сибирские предприятия контролируют и финансируют частные лица. Красин считал, что никакого экономически значимого коллективного или общинного производства не существует, тогда как народники утверждали обратное. Капиталистические отношения, по его мнению, господствовали повсюду: в золотодобыче, в сталелитейной промышленности, в виноделии и пивоварении, в производстве стекла и керамики, спичек и лесоматериалов, на мукомольных предприятиях. Красин предсказывал, что чисто капиталистические отношения и машинное производство распространятся в Сибири и это приведет к появлению крупных предприятий, на которых будут заняты тысячи рабочих. Поскольку он отнюдь не был апологетом капиталистической экономики, его подход, скорее всего, можно назвать детерминистским, основанным на марксистском постулате, что России на пути к социализму следует пройти через капитализм.

Красин понимал, сколь огромны потенциальные возможности Сибири и сколь велико ее значение для промышленного развития России в XX в. Он подчеркивал, что освоение природных ресурсов региона лишь начинается, что это дорогой и длительный процесс, но в итоге он обернется благом для страны. Он упрекал народников за роковое, по его мнению, увлечение крестьянской общиной и упрямое нежелание заглянуть в капиталистическое будущее. Сибирь станет экономическим источником военной и политической мощи России, как только правительство полностью осознает ее стратегическое значение. После завершения строительства Транссибирской железной дороги быстрое развитие региона, считал Леонид Борисович, будет обеспечено. Гордясь потенциальным величием своей страны, он выступал апологетом российской национальной державности.

Одной из главных тем дискуссии между Красиным и народниками стали крестьянские промыслы. Народники утверждали, что домашнее ремесленное производство воспрепятствует распространению капитализма, ибо крестьяне являются независимыми производителями, работающими, скорее, на себя, чем на работодателя или собственника кустарной мастерской. Поскольку мелкие ремесленники производят товары на дому, постольку, доказывали народники, машинное производство не найдет себе применения, к тому же почти все крестьяне заняты домашним ремеслом, что обеспечивает насыщение рынка товарами и устраняет необходимость в крупных предприятиях.

Красин думал иначе: народники, считал он, ослепленные идеологией, путают термины и ошибочно причисляют деревенских кустарей к категории независимых производителей. Народники, по его мнению, слишком односторонне и узко судят о капитализме, утверждая, что он не имеет никакого отношения к сибирской экономике. Крестьяне же, хотя и заняты кустарными промыслами, полностью зависимы от купца-капиталиста, ибо от него получают сырье и орудия труда. Не зная ни о спросе потребителя на их товар, ни о конкурентоспособности своей продукции, они не могут контролировать рынок. Зависимость от купцов приводит к неустойчивости экономического положения кустарей. Купцы, в свою очередь, часто работают на крупных производителей или в сотрудничестве с ними, размещая для них заказы. Красин также отмечал, что крестьяне, дабы успешнее конкурировать друг с другом, развивают специализацию своего домашнего производства, что, на его взгляд, свидетельствовало об установлении капиталистических отношений. Он был убежден: сибирскую промышленность не минует механизация, что приведет к упадку крестьянских промыслов, поскольку при помощи машин можно гораздо легче производить товары более высокого качества и по более низкой цене.

Строительство Транссибирской магистрали, считал он, ускорит процесс повсюду, за исключением, быть может, районов, удаленных от уездных и губернских центров. Возможность быстро перевозить товары из Европейской России в Сибирь и обратно преобразует экономику из ремесленной в машинную. Красин доказывал, что даже там, где еще существует кустарное производство, преобладают капиталистические отношения. Расширяя производство, хозяева-ремесленники прибегают к найму рабочей силы. Не признавая, что эти наемные рабочие утрачивают свою независимость, народники, по его мнению, лишь обманывают себя. Многие кустари, хотя и работают в маленьких мастерских, получают за свой труд заработную плату и не распоряжаются произведенным продуктом. Красин считал, что конкуренция с крупными предприятиями ускорит разорение большей части ремесленников и попадание оставшихся в зависимость от хозяев.

Обратившись далее к анализу сельского хозяйства, Красин подверг критике основной догмат народников: деревенская община традиционна для Сибири и представляет собой непреодолимый барьер для капитализма. По их мнению, коллективное ведение сельского хозяйства должно воспрепятствовать становлению капиталистической промышленности. Красин отверг подобную интерпретацию. Он утверждал, что общинное земледелие никогда не преобладало и даже не получило широкого распространения в Сибири, поскольку переселявшиеся из Европейской России крестьяне создавали здесь в основном индивидуальные хозяйства. Он признавал, что общинная собственность существует, хотя, по его мнению, народники смешивают ее с коллективным ведением хозяйства. Более того, Красин доказывал, что общинная собственность сохранилась в некоторых районах Сибири лишь из-за острой нехватки земли, что, даже когда крестьяне перераспределяют землю, они ведут хозяйство на индивидуальных участках. По его мнению народники, не хотят признать, во-первых, что капиталистические отношения изначально были присущи сельскому хозяйству Сибири, во-вторых, что индивидуальная собственность на землю стимулирует, а вовсе не замедлит, развитие капиталистической промышленности.

Леонид Борисович обвинял народников в идеализации и неправильной трактовке того, что он называл крестьянским "натуральным хозяйством" - производством не для обмена или продажи, а исключительно для личного потребления. Он подчеркивал, что крестьяне, работающие ради удовлетворения только личных потребностей, пользуются устаревшей, примитивной техникой. Особенно важным ему казался тот факт, что в конце XIX в. хозяйства сибирских крестьян уже коснулись те экономические изменения, через которые прошло сельское хозяйство других стран. Крестьяне, писал он, все больше продают своей продукции на рынке (около 40%), что свидетельствует о необратимом процессе развития товарно-денежных отношений, которому способствуют рост золотодобычи и особенно строительство железной дороги. Транссибирская магистраль, окончательно связав Европейскую Россию с Восточной Сибирью, позволит крестьянам перевозить зерно на дальние расстояния и получать больше промышленных товаров. Красин предсказывал, что очень скоро крестьяне будут продавать весь свой урожай. Переход от самообеспечения к взаимозависимости и обмену товарами он считал признаком интеграции сибирского сельского хозяйства в национальную капиталистическую экономику. В свою очередь, интеграция коренным образом изменит денежные и прочие отношения в сибирском обществе, разделив сельское население на две группы. Многие крестьяне не выдержат конкуренции в рыночной экономике, лишатся земли и превратятся в сельский пролетариат, работающий по найму. Малая часть, преуспевшая в условиях конкуренции, скупит землю, которую сможет возделывать, лишь нанимая рабочих, что приведет к ее обогащению. Красин подчеркивал, что социальная дифференциация уже очевидна и в начале XX в. лишь усилится, что сельский капитализм скорее изменит сибирскую деревню, нежели промышленный капитализм — сибирский город.

Вопреки теориям народников Красин вовсе не считал, что в Сибири вскоре будет иметь место конфликт между капитализмом и крестьянским социализмом. Он был уверен, что капитализм уже пустил корни в сельском хозяйстве и промышленности и что процесс этот будет развиваться все интенсивнее как бы народникам ни хотелось его остановить34 .

Очерк Красина, посвященный развитию производительных сил Сибири, был первой его публикацией. Он редко выступал в печати, не считая себя ни журналистом, ни публицистом и относясь к такого рода деятельности, как менее важной по сравнению с революционной пропагандой. Инженерная работа занимала весьма значительную часть его времени и заставляла держаться в стороне от товарищей по подполью. Многие революционеры принадлежали к числу интеллигентов-литераторов; для них печатное слово являлось наиболее эффективным средством борьбы. Им нравилось вести философские дискуссии о капитализме, социализме и будущем России на страницах газет и журналов. Леонид Борисович следил за этой дискуссией, но, по его мнению, для большинства неграмотных крестьян и рабочих все эти статьи оставались недоступной и непонятной премудростью, так как они могли понять лишь то, что было связано прежде всего с их интересами. Красин, как принято говорить в таких случаях, был ближе к земле, к насущным проблемам.

Статья Леонида Борисовича, направленная против идей народничества, отражала его очевидную приверженность социал-демократическим теориям. Об уверенности автора в своей правоте и в историческом детерминизме уже упоминалось. По мнению Красина, народники неправы хотя бы уже потому, что противоречат предложенному Марксом описанию становления и победы капитализма. В очерке Красина часто встречается слово "неизбежный", когда речь идет о развитии капитализма в России, тем самым автор как бы давал понять, что апеллирует к высшей и абсолютной логике, недоступной для эмоционального мировосприятия народников. Поскольку, полагал он, капитализм неизбежен, постольку же неизбежен и социализм, но не крестьянский социализм, построенный на общинном хозяйстве прошлого, а марксистский социализм индустриального будущего — результат революции и разрушения старого порядка. Как и многим другим представителям радикально настроенной интеллигенции, марксистское учение дало Леониду Борисовичу ощущение смысла и цели жизни, он верил в то, что несмотря на трудности и лишения, впереди его ждет победа.

Хотя очерк имел ярко выраженную националистическую и полемическую направленность, в нем было прозорливо указано на потенциальное значение Сибири для экономического и военного развития России в XX в. Для его мировоззрения было характерно необычное для того времени сочетание интернационального по своей сути марксизма и национализма. Однако нимало не беспокоясь по поводу столь явного противоречия он служил сразу нескольким хозяевам: технике, революции и России. Будучи одновременно и патриотом, и революционером, он считал, что в укрепление экономической мощи страны не что иное, как преданность социализма.

Харьковский технологический институт

По окончании срока ссылки в Иркутске 1 апреля 1897 г. власти не разрешили Красину вернуться в Европейскую Россию. Гласный надзор за ним полиции был попросту заменен на негласный. Приказом министра внутренних дел ему было запрещено в течение двух лет — до 1 апреля 1899 г. жить в Москве, Петербурге и Петербургской губернии, а также в университетских городах. Таким образом, Красин остался в Иркутске, продолжая работать на 16-м участке Байкальской железной дороги.

Леонид Борисович надеялся вернуться в Петербургский технологический институт и продолжить свое образование. 21 июня 1897 г. начальник 16-го участка написал инженеру-путейцу Красину рекомендательное письмо для института, в котором высоко оценил его как специалиста. Одновременно брат Герман и мать, жившие в Москве, подали прошения в высшие инстанции, хлопоча о возвращении Леонида Борисовича в Европейскую Россию для завершения учебы, желательно в Петербурге. 18 августа министр внутренних дел поставил Антонину Григорьевну в известность, что если Рижский политехнический или Харьковский технологический институты согласятся принять ее сына, то он может поселиться в этих городах. В свою очередь, 4 сентября Красин тоже получил извещение: въезд в Москву, Петербург и Петербургскую губернию бы для него по-прежнему закрыт.

Осенью 1897 г. Харьковский технологический институт принял Красина на третий курс химического факультета. Леонид приехал в Харьков в январе 1898 г. к началу второго семестра. В институте, основанном в 1885 г., учились в 1899 г. 812 студентов, почти на двести человек меньше, чем в Петербургском технологическом. Ректор института ВЛ.Кирпичев предупредил Красина, что ведение пропаганды и участие в беспорядках, демонстрациях и запрещенных обществах повлечет за собой немедленное отчисление. Проигнорировав это предостережение, Красин присоединился к студенческому движению. Сменивший Кирпичева на посту ректора Д.С.Зернов, позднее возглавлявший Петербургский технологический институт, будучи человеком либеральных взглядов, признавал способности Красина и симпатизировал его политической деятельности. После каждой студенческой демонстрации, когда власти требовали исключения ее зачинщиков, Зернов утаивал документы Красина, заявляя, что тот больше в списках не значится, поскольку добровольно оставил учебу. После восстановления порядка и исчезновения опасности Зернов вновь вносил его фамилию в списки студентов, восстанавливая таким образом в институте. Эту процедуру Зернов повторял несколько раз.

Надо сказать, в институте Леонид проводил не так уж много времени. Он часто и порой надолго уезжал из Харькова, работая инженером-топографом. По сути он возвращался в Харьков только для сдачи экзаменов. Зная о его немалом опыте, преподаватели считали, что работа в поле принесет ему больше пользы, чем лекции и лабораторные занятия. Контракт Красина с администрацией 16-го участка Байкальской дороги закончился 1 марта 1898 г., однако и после этого он в течение нескольких месяцев руководил прокладкой перегона Мысовая-Мышиха на берегу Байкала, а также не раз выезжал в Восточную Сибирь с топографическими экспедициями. Кроме того, он в качестве мастера с 1 июля по 1 октября работал на железной дороге Петербург-Вятка.

Московский генерал-губернатор удовлетворил просьбу Антонины Григорьевны и разрешил Красину навестить родителей, брата и сестру на Рождество (с 29 декабря 1897 г. по 7 января 1898 г.) и на Пасху (с 4 по 12 апреля 1898 г.). Во время этих визитов тайная полиция держала Леонида Борисовича под плотным наблюдением. Однако провести лето 1898 г. в Москве ему не разрешили, при этом власти сослались на донесения харьковской полиции, свидетельствовавшие о его политической деятельности. Вскоре родители Красина с младшим братом Борисом и сестрой Софьей переехали в Харьков, где жили до окончания Леонидом учебы, Герман остался в Москве, Александр по-прежнему учился в Петербурге.

Леонид Борисович закончил институт 22 июня 1900 г., но в наказание за участие в студенческих волнениях (особенно в демонстрации 1899 г.) диплом ему выдали лишь в 1901 г. В конце июня 1900 г. он, получив приглашение от бывшего однокурсника по Петербургскому технологическому институту Р.Е.Классе на работу в только что созданное акционерное общество "Электросила", занимавшееся строительством электростанций, уехал из Харькова в Баку. Его семья вернулась в Москву. Борис Иванович нашел работу в Московском земстве, став инспектором железной дороги и оставаясь им до самой смерти от сердечного приступа 23 июня 1901 г. Антонина Григорьевна в дальнейшем жила с Софьей, вышедшей замуж за М.А.Лушникова, студента Московской сельскохозяйственной академии.

Ко времени переезда в Баку Красину было около 30 лет, он являл собой тип сложившегося профессионального революционера, познавшего аресты, тюрьмы и сибирскую ссылку, имевшего твердые политические убеждения. Однако он еще был хорошим и опытным специалистом. Его участие в топографических съемках в районе Транссибирской магистрали принесло ему славу одного из лучших молодых инженеров России. Он был предан своему призванию не меньше, чем марксизму, стремясь преуспеть на обоих поприщах и будучи уверен, что новой России понадобятся его опыт и знания.

Между большевизмом и меньшевизмом

Итак, в конце июня 1900 г. Красин приехал в Баку. Официально он все еще находился под тайным надзором, но фактически охранка почему-то потеряла его из виду после отъезда из Харькова. В запросе, датированном 12 октября 1901 г., охранка требовала от агентов полиции и местных должностных лиц всей России установить его местонахождение или хотя бы сообщить предположительно, где бы он мог быть. Ходили слухи, что Леонид Борисович сначала был в Москве, а затем работал на Среднеазиатской железной дороге. Однако агенты тайной полиции не нашли подтверждений этой информации. Конфуз произошел по вине харьковских властей. Красин добросовестно известил их, что получил место в акционерной компании "Электросила", но они не передали эти сведения в Петербург. Его местонахождение было установлено властями лишь через 18 месяцев после того; как он поселился в Баку и начал работать помощником директора на строительстве крупной электростанции на мысе Баштов на берегу Каспийского моря. Предполагалось, что станция будет обеспечивать электричеством все нефтяные промыслы Баку, начиная от этапа бурения скважин, добычи нефти и кончая ее очисткой.

Первое время Красин жил на мысе Баилов в небольшой хижине, служившей ему еще и конторой. Он следил за строительством самой электростанции, трех жилых кварталов, насосной станции водопровода и нескольких служебных зданий. С ним работали шесть молодых инженеров. В 1901 г. электрическая станция Биби-Эйбатская, как ее назвали, начала действовать. Леонид Борисович переехал в квартиру, находившуюся прямо под его конторой при станции. Будучи энтузиастом, невероятно преданным делу, он считал себя и своих коллег не просто строителями и инженерами, а настоящими пионерами, на которых возложена почетная и ответственная миссия электрификации российской нефтяной промышленности. Конечно, его образование и опыт позволяли взяться за выполнение столь трудной задачи. По мере расширения работ на станции все чаще стали приглашать иностранных специалистов. Красин насчитал представителей почти 15 языков — "настоящий Вавилон", как он говорил. Его увлекало то, что приходилось преодолевать, во-первых, немалый скептицизм, вызванный тем, что это был первый случай строительства электространции для обслуживания нефтяной промышленности, а во-вторых, — сопротивление "нефтяных баронов", желавших платить как можно меньше за электрическую энергию.

Социал-демократия в Баку и создание типографии "Нина"

В Баку Красин продолжал заниматься активной революционной деятельностью. Как и прежде, он считал, что дело революции столь же нуждается в инженерах и техниках, сколь в теоретиках и публицистах. Его организаторский талант пришелся кстати бакинскому рабочему движению. К моменту его приезда в Баку влияние местного комитета РСДРП распространилось на весь город. Многие из бакинских марксистов были выходцами из Грузии, где социал-демократия пользовалась значительным влиянием еще в конце XIX в. Некоторым из революционеров Леонид Борисович помог устроиться работать на "Электросилу", что обеспечило прекрасное прикрытие для их конспиративной деятельности. В различных подразделениях Биби-Эйбатской электростанции трудились такие видные члены Бакинского городского комитета (БК), как Н.П.Козеренко, Л.Е.Гальперин, А.С.Енукидзе, В. А. Шелгунов, С.Я.Алилуев.

Связь Красина с бакинскими марксистами позволила ему близко познакомиться с российскими социал-демократами, жившими за рубежом. Первый съезд РСДРП в Минске 1-3 марта 1898 г. прошел вяло, партия была нелегальной, часть ее членов, живших в России, составляла революционное подполье, другая часть — эмигрантское сообщество, находившееся в Западной Европе, в основном в Швейцарии. Партийной организацией за рубежом было очень нелегко поддерживать контакты с комитетами в России. К тому же среди эмигрантов нередко возникали идеологические и прочие разногласия.

В течение первых трех лет XX в. российских социал-демократов объединяла нелегальная газета "Искра", издававшаяся в Швейцарии П.Б.Аксельродом, В.И.Лениным, Ю.О.Мартовым, Г.В.Плехановым, А.Н.Потресовым и В.И.Засулич, составлявшими редколлегию, причем, Плеханов в случае вынесения спорных вопросов на голосование имел два голоса. 11 декабря 1900 г. в Лейпциге вышел первый номер "Искры", второй — в Мюнхене. Ленин и Мартов через партийных агентов организовали распространение газеты в России. Будущий советский дипломат М.М.Литвинов координировал ее доставку в империю, что, разумеется, было сопряжено с большими трудностями и обходилось дорого. В Россию груз шел долго — через Финляндию, Прибалтику и Польшу; или через Болгарию в Одессу, что обеспечивало распространение газеты на Украине; в Закавказье "Искру" везли либо на лошадях через Персию в Баку, либо — морем из Марселя через Средиземное и Черное моря до Батума, а от гуда сушей — опять же в Баку. Поэтому издатели решили печатать "Искру" в России, где уже существовали подпольные типографии в Баку, Кишиневе и Нижнем Новгороде.

Бакинская типография проработала дольше других, став на какое-то время главным типографским центром партии. Началось с того, что в 1901 г. намерения издателей "Искры" распространять газету по всей империи совпали с замыслами грузинского социал-демократа и одного из лидеров БК В.З.(Ладо) Кецховели. С помощью А.С.Енукидзе Кецховели собрал собственную печатную машину. Хотя ни он, ни его помощник не были опытными печатниками, именно под их руководством около полудюжины социал-демократов стали печатать на этой машине революционную литературу. Через год с лишним Кецховели из конспиративных соображений сменил адрес типографии, названной "Нина", и перевел ее в мусульманский квартал Баку. Тогда-то бакинские социал-демократы и сообщили издателям "Искры", что готовы печатать газету. Для этого Кецховели обратился к Красину, который первое время непосредственно сотрудничал с БК, за административной, финансовой и организационной помощью. В августе Кецховели купил в Тифлисе ротационную машину. Она работала намного эффективнее и быстрее, чем прежняя, но для новой машины нужны были матрицы. Гальперин, представитель "Искры" в России, просил издателей регулярно присылать макеты набора, с которых можно было отливать металлические матрицы. Чтобы избежать конфискации на таможне, Красину посылали макетные листы внутри технических книг и журналов, которые, как предполагалось, должен получать всякий уважающий себя предприниматель и инженер. В целях конспирации эмигранты в Швейцарии придумали для членов БК кличку "кони". С получением в первых числах сентября 1901 г. макетов "Нина" начала печатать "Искру".

Многие члены БК участвовали в первомайской демонстрации 1902 г. за что и были арестованы. Аресты серьезно осложнили работу комитета. Опасаясь разоблачения, Кецховели в августе еще раз сменил адрес типографии — опять внутри мусульманского квартала. Через месяц полиция арестовала его и А.С.Енукидзе, после чего БК вынужден был реорганизовать свою издательскую деятельность. Непосредственное руководство типографией взял на себя Т.Т.(Семен) Енукидзе (двоюродный брат А.С.Енукидзе). В ноябре по соображениям конспирации он вновь поменял ее адрес. Красин же направлял деятельность типографии стратегически и тактически, что привело к установлению самых тесных связей между ним и бакинскими социал-демократами. Но чтобы сохранить место в "Электросиле" и таким образом принести больше пользы общему делу, он избегал непосредственного участия в текущей деятельности БК.

Несмотря на арест Кецховели и С.А.Енукидзе, охранка не сумела раскрыть местонахождение "Нины". Даже под пыткой и перед расстрелом в камере тифлисской тюрьмы 17 августа 1903 г., Кецховели ничего не сообщил полиции. Хотя охранка постепенно накапливала все больше сведений о типографии, ей никак не удавалось узнать ни имен организаторов этого предприятия, ни даже город, где оно находилось. В донесении тифлисской полиции от 30 марта 1902 г. высказывалась верная догадка о том, что социал-демократы под руководством Кецховели и А.С.Енукидзе печатают прокламации и "Искру" в Баку, после чего доставляют их в Тифлис. В тот момент охранка еще ничего не знала о существовании подпольной типографии в Тифлисе и считала, что местный комитет РСДРП еще не готов к такому предприятию. Кроме того, в начале 1902 г. агенты полиции заметили, что бакинский социал-демократ Н.Г.Мелентьев пронес около десяти фунтов русского шрифта на электростанцию "Биби-Эйбатская". Еще раньше, 31 декабря 1901 г., на бакинской таможне внутри некоторых научных книг и журналов были обнаружены части макета "Искры". Примерно в то же время охранка узнала о покупке Кецховели ротаторной машины в Тифлисе в августе предыдущего года. Из этого тифлисская тайная полиция сделала вывод, что именно БК причастен к печатанию "Искры" и распространению ее по Закавказью.

Кроме того, в донесении тифлисской полиции признавалось, что достоверной информацией о точном местонахождении типографии полиция пока не располагает. Было лишь подозрение, что она функционирует не без помощи и участия некоторых сотрудников акционерной компании "Электросила", в частности, работающих на "Биби-Эйбатской" электро-станции политически неблагонадежных — Классона, А.С.Енукидзе и Козеренко. Фамилря Красина в этом документе ни разу не упомянута, ибо, по версии полиции, типография находилась в Баку, но руководил ею якобы тифлисский комитет РСДРП, к которому Красин не мог быть причастен. 30 мая тифлисская охранка предложила другую версию, свидетельствующую о том, как умело БК сумело сбить ее с толку, отчасти потому, что часто менял адрес типографии, но прежде всего потому, что система мер безопасности была продуманной и почти безупречной. Запутавшись, тифлисская охранка предположила 29 ноября, что некоторое время нелегальная типография размещалась на электростанции "Биби-Эйбатская", а затем, опасаясь разоблачения, БК якобы перенес ее за пределы станции. К тому времени полицейские агенты зафиксировали участившиеся контакты Красина с членами БК, но не имели никаких доказательств его причастности к деятельности типографии.

По иронии судьбы, Красин установил тесные связи с БК и возглавил подпольную типографию как раз тогда, когда власти его политически реабилитировали. Вскоре после переезда в Баку он подал прошение на имя министра внутренних дел с просьбой разрешить ему бывать в Москве и Петербурге, объясняя это необходимостью ездить туда по делам службы. 5 сентября 1902 г. Красин получил ответ, что все ограничения на выбор им места жительства сняты и что он может жить в любой части Российской империи. Мотивируя это решение, министр отмечал, что принимает во внимание как ответственную должность Красина на "Электросиле", так и то, что он больше не совершает ничего предосудительного против государства.

Потеря Кецховели и А.С.Енукидзе временно ослабила БК. Но Т.Т.Ену-кидзе, прекрасный организатор, преданный социал-демократии, энергич-ный и неутомимый, успешно заменил Кецховели. Понимая, что работа Красина на "Электросиле" не позволяет ему вникать в детали повседневной деятельности типографии, Т.Т.Енукидзе взял эту обязанность на себя, оставив за Красиным общее руководство типографией.

Красин быстро решил несколько технических проблем, связанных с модернизацией типографского оборудования. Макеты "Искры", привезенные из Швейцарии и выполненные по немецким стандартам, оказались слишком большими для печатного станка бакинской типографии и требовали использования более мелкого шрифта. Это занимало бы слишком много времени, поэтому примитивный печатный станок, купленный Кецховели, требовал замены. Тогда Красин отправился в Германию, где в типографии ежедневной газеты СДПГ "Форвертс" изучил технику линотипного набора. Став одним из ведущих специалистов в России по данной операции, он по возвращении в Баку модернизировал старый станок таким образом, что тот смог печатать с матриц немецкого формата. После этого возникла необходимость в новом, более быстро действующем печатном прессе. Т.Т.Енукидзе решил приобрести печатный пресс новейшей немецкой модели "Аугсбург", производительность которого была в два раза выше прежнего. В начале осени 1903 г. Красин примерно за три тысячи рублей заказал в Лейпциге пресс "Аугсбург". В октябре революционеры снова сменили месторасположение типографии в пределах мусульманского квартала; там она оставалась до января 1906 г. Это место, напротив нескольких татарских мастерских, было просто идеальным. Т.Т.Енукидзе снял здесь дом и жил в нем постоянно, занимаясь торговлей и пользуясь доброй репутацией у соседей. К тому времени, во многом благодаря усилиям Красина, Б К оснастил "Нину" дополнительным оборудованием для фальцовки и обрезки и переплетной машиной, шрифтами русского, армянского, грузинского, немецкого и татарского языков, машиной для отливки литер и несколькими печатными прессами.

Из всего сказанного очевидно, что деятельность "Нины" была строго засекречена. В штат, кроме А.СЕнукидзе, бежавшего из-под стражи по пути в сибирскуя ссылку в 1903 г., входило около восьми человек наборщиков и печатников. Обязанности, как и зарплату (25 рублей в месяц), распределяли поровну, вставали в 7.30 утра, работали обычно с 8 утра до 8 вечера с коротким перерывом на чай в 10 и с перерывом на обед с 13 до 14 часов. Два раза в неделю по вечерам уходили парами из типографии, возвращаясь к 11 вечера. Раз в год всем полагался отпуск, который следовало проводить за пределами Баку. Красин редко посещал цех, и если делал это, то лишь для того, чтобы дать техническую консультацию. Снабжая типографию оборудованием и литературой для перепечатки, организуя доставку того и другого, он по сути через Т.Т.Енукидзе руководил ею.

БК постоянно заботясь об обеспечении безопасности, решил спрятать типографию в буквальном смысле под землю. Дом, где она находилась, для этого не годился, поскольку был одноэтажным безо всякогс фундамента. Однако соседнее здание было подходящим, оно состояло из трех помещений: конюшни и амбара из двух отделений для храненго фуража. В апреле 1904 г. Т.Т.Енукидзе купил здание за две тысяч! рублей. Амбар очень удобно примыкал к дому. 1 мая демократь разместили здесь типографское оборудование.

Перенос типографии в амбар обеспечил наборщиков бблыпим прост ранством и одновременно сделал их работу более безопасной. Обору дование типографии находилось в подвале здания, куда вел потайной хор Даже для большинства членов БК адрес типографии оставался тайной Красин и Т.Т.Енукидзе говорили им, что партия печатает "Искру" другую революционную литератуту где-то в Центральной России. П праву гордясь созданной системой мер предосторожности и четко организацией работы типографии, Красин считал, что многие издател могли бы им позавидовать, если бы увидели, какой сложной техникой каким современным оборудованием они располагали.

Финансирование "Нипы" Красиным

Главной обязанностью Красина было добывание — в данном случае для типографии — денег. Вспомним, что тем же он занимался, будучи студентом Технологического института. Значительная часть средств шла на зарплату наборщикам и печатникам, кроме того, на покупку красок шрифтов, бумаги, которые Леонид Борисович вскоре стал приобретать границей, заботясь о качестве выпускаемой продукции. Дополнительные затраты были связаны с покупкой нового оборудования; хотя рабочие сами производили ремонт, уход за техникой и приобретение запасных частей тоже требовали расходов, как и перевозка "Искры", другой нелегальной литературы по Закавказью и в другие части империи. Стоимость транспортировки ввиду огромных расстояний была высока, кроме то упаковка и хранение тоже стоили денег. Хотя издатели "Искры" оказывали некоторую финансовую помощь, затраты на пересылку макета Швейцарии в Баку приходилось покрывать комитету. Красин пребывал в постоянных поисках средств для "Нины". Так как он координировал деятельность социал-демократических организаций в России и Закавказье, прежде всего в Батуме и Тифлисе, то схематически и чаще всего безуспешно требовал от них денежных носов. Но местные партийные комитеты сами нуждались в деньгах, ибо финансировали Центральный комитет (ЦК) и издательскую деятельность эмигрантов в Швейцарии. Довольно скоро Леонид Борисович понял, что надо изыскивать другие источники дохода, решив использовать ради этого свою репутацию ведущего специалиста и делового человека, известного широкому кругу официальных лиц не только в Закавказье. Он обращался помощью к инженерам и другим представителям либеральной интеллигенции — к тем, в чьих симпатиях к революционерам он был уверен. Похоже, его не спрашивали о целях, сам же он при всяком удобном случае говорил, что "Искру", как и прочие свои издания, партия печатает где-то в Центральной России. Пожертвования стали поступать ежемесячно. Немалые средства добывались путем организации музыкальных и вокальных вечеров и показов спектаклей в домах нефтепромышленников и торговцев. На них, как правило, приходили богатые покровители всяческих искусств, каждый из которых платил за вход по 50 рублей, вовсе не зная, куда пойдут деньги. Однако Красин организовывал вечера, концерты и спектакли не только для избранной публики, но и для много аудиторий, приглашая артистов из других городов. Здесь нелишне вспомнить о двух бенефисах в Баку в январе 1903 г. Ф.Комиссаржевской, причем, одно из выступлений состоялось в доме начальника полиции. Актриса заработала для подпольной прессы несколько тысяч рублей. Кроме того, Красин устраивал аукционы, организовывал чтение лекций, проводил лотереи— словом, с завидной неутомимостью искал все новые источники пополнения фондов.

Конечно, успех сопутствовал Красину во многом благодаря тому, что он был вхож в высшее бакинское общество. Обладавший даром красноречия, стройный, высокий, симпатичный, хорошо одетый, всегда подтянутый, начитанный, развитой, с изысканными манерами, обаятельный, он не мог не производить впечатления на окружающих, равно и на нефтяных магнатов, банкиров, судовладельцев и местную власть. Разумеется, они не предполагали, что имеют дело с революционером-марксистом, который пользуется их доверчивостью, чтобы пополнять кассу РСДРП. Очевидно, что роль, которую он играл, требовала огромной энергии, мужества, силы воли и стальных нервов; соратники Леонида Борисовича поражались его способности жить двойной жизнью, его мастерству конспирации. Охранка знала, что он связан с членами БК, но не могла найти против него прямых улик.

Необходимость добывать деньги для типографии вынудила Красина пойти на контакт с конкурирующими революционными организациями. "Нина" в основном печатала социал-демократическую литературу: помимо "Искры", газету на грузинском языке "Брдзола" ("Борьба") и региональную газету "Южный рабочий". Высокая продуктивность работы типографии создала, как ни странно, дополнительную проблему: часто стало не хватать социал-демократической литературы, которую следовало печатать. Тогда Красин решил публиковать и распространять литературу других партий, в том числе партии эсеров, не допуская таким образом простоев и получая дополнительный источник дохода. Некоторые социал-демократы, особенно из числа живших в Швейцарии, были против такого решения, полагая, что "Нина" должна работать исключительно на социал-демократию. Красин же доказывал, что печать нуждается в средствах и что БК обязан помогать революционному движению чем только может, в том числе печатая литературу различных фракций и групп. Для него это был вопрос не только денег, но и принципа, ибо, как и в сибирской ссылке, он стремился сотрудничать с революционерами всех направлений, считая, что их объединяет главная цель — свержение монархии.

С 17 июля по 10 августа 1903 г. в Брюсселе и Лондоне проходил II съезд РСДРП. Член организационного комитета съезда, Красин отправился в Брюссель 10 июля, за несколько дней до начала всеобщей забастовки, подготовленной БК . В дискуссии с Плехановым о том, должна партия готовиться к буржуазно-демократической революции или социалистической, Ленин доказывал, что капиталистический уклад уже доминирует в экономике России. Напротив, по мнению Плеханова, он лишь начинает приобретать ведущее значение. Но гораздо важнее оказались разногласия Ленина и Мартова по организационным вопросам. Ленин предложил централизованное устройство партии с ограниченным числом членов, работающих в первичных организациях и подчиненных строгой дисциплине. Мартов рекомендовал более гибкую структуру по образцу европейских социал-демократических партий, в частности СДПГ. Хотя поначалу предложение Мартова имело больше сторонников, Ленину в конце концов удалось победить при голосовании, так как часть делегатов, поддерживавших Мартова, ушла со съезда из-за несогласия с решениями, принятыми по другим вопросам. Руководство редколлегией "Искры" осталось у Ленина и Плеханова. По иронии судьбы, съезд, созванный для того, чтобы объединить силы партии, привел к расколу ее на две соперничающие фракции — "большевиков" и "меньшевиков".

Красин на II съезде ведущей роли не играл, однако поддерживал Ленина, считая его доводы более убедительными, и принял таким образом сторону большевиков. При этом важно подчеркнуть, что для Леонида Борисовича, как и для многих других делегатов из числа тех 32, кто представлял революционное подполье, эти теоретические разногласия в то время значили очень мало. Главную задачу они видели в скорейшем создании единого фронта против режима и не понимали смысла того мелочного, на их взгляд, теоретического педантизма, которому эмигранты придавали столь большое значение. Он продолжал печатать издания партии эсеров, хотя съезд заклеймил ее как буржуазно-демократическую организацию. Избранный в ЦК РСДРП в октябре 1903 г., он отказался прекратить печатание и распространение "Искры", хотя в конце того же месяца Ленин утратил над ней контроль. Хотя основной костяк персонала типографии составляли большевики, меньшевики также работали в ней. Полностью в руки большевиков она перешла только после III съезда РСДРП в 1905 г.

Деятельность Красина, связанная с типографией "Нина" не оставалась незамеченной. Она укрепила его авторитет бесспорного лидера. Практичность, трудолюбие, находчивость, гибкость, организаторские способности, требовательность (прежде всего — к себе), неутомимость и преданность марксизму, умение ладить с людьми — у многих эти его качества вызывали не только уважение, но восхищение. Кроме того, среди членов БК он имел репутацию идеального товарища, готового выслушать и помочь, верного своему слову, отзывчивого и щедрого. Агенты охранки не раз отмечали, что все -- инженеры и рабочие "Электросилы" — прекрасно к нему относятся. Повторю, он был не просто обаятельный человек, но и обладал довольно редким даром убеждения; не случайно он увлек стольких людей, решивших поддерживать социал-демократию. Невозмутимый в критических ситуациях, он и других увлекал своей верой в то, что нет неразрешимых проблем, охотно берясь за разрешение любой задачи технической организационной или политической15.

Позднее о четырех годах, проведенных в Баку, Красин вспоминал как об одном из самых счастливых периодов своей жизни. Он был удовлетворен как профессионал, сочетая два дела, которые удавались ему лучше всего: труд инженера и революционную деятельность. В Баку изменилась его личная жизнь. Он и Любовь Васильевна Миловидава, в которую он влюбился, будучи еще студентом, расстались, после того, как его исключили из Петербургского технологического института. За то время, что они не виделись, она успела дважды выйти замуж, родить трех детей и дважды развестись. Леонид Борисович пригласил ее к себе в Баку. Чтобы легализовать статус трех ее детей, они в 1915 г. официально поженились. Свидетелями на свадьбе были его старый товарищ Бруснев и любимый брат Герман. Леонид Борисович и Любовь Васильевна были счастливы; кроме того, их сближала общность политических взглядов. Он был любящим мужем и заботливым отцом, хотя по делам службы и революционной деятельности вынужден был подолгу отлучаться из дома.

Красин прожил в Баку до мая 1904 г. Он болел малярией, и врачи посоветовали ему переменить климат. После его отъезда типография работала еще почти два года. По сведениям А.С.Енукидзе, в ней было отпечатано 548 пудов литературы, более чем миллионным тиражом, из которого лишь 32 пуда не достигли места назначения; тираж болыпенства изданий составлял от 4 до 10 тыс. экземпляров, случалось доходил и до 15 тыс.17 19 января 1906 г. ЦК РСДРП перевел "Нину" в Петербург, сделав в конце концов ее частью легальной большевистской типографии, после потепления политической атмосферы во время революции 1905 г. "Нина" печатала легальные большевистские газеты "Эхо" и "Волна" и прочие социал-демократические издания. В конце 1906 г. в условиях политической реакции власти закрыли многие легальные издания, в том числе и большевистские. По совету Красина персонал "Нины'' был переведен в Выборг (Финляндия), где наряду с другой революционной литературой печатали газету "Петербургский рабочий", которую затем доставляли в Россию.

Первое столкновение с Лениным

После II съезда РСДРП и особенно после избрания его в октябре 1903 г. в состав ЦК Красин активизировал свои усилия по добыванию денег для партии. И хотя его деятельность распространялась прежде всего на Закавказье, он взял на себя ответственность за пополнение главной партийной казны и управление ею. Съезд создал центральное техническое бюро, подчиненное ЦК, в обязанность которого входило обеспечение систематических связей между марксистской эмиграцией в Западной Европе и местными партийными организациями в России. Комитеты на местах испытывали сложности, не имея постоянных контактов с руководителями, находившимися за рубежом. Центральное техническое бюро создало три региональных бюро для связи с сетью партийных организаций в стране и таким образом частично решило эту проблему. Оно координировало деятельность социал-демократической эмиграции и ячеек в промышленных центрах России, руководило изданием и распространением подпольной литературы, добывало средства для партии и обеспечивало переходы революционеров через российскую границу, занималось хранением и транспортировкой оборудования и материалов, изготовлением фальшивых паспортов, предоставлением конспиративных квартир для членов партии, скрывавшихся от охранки. После вхождения Леонида Борисовича в ЦК его включили в состав комиссии, отвечавшей за деятельность центрального технического бюро. Участились его контакты с Лениным после того, как тот занял пост представителя ЦК за рубежом.

Центральное техническое бюро успешно перевозило и издавало революционную литературу, большая часть которой печаталась в типографии "Нина". С ноября 1903 г. по март 1905 г. техническое бюро ЦК издало здесь 44 различные работы. С апреля 1904 по мая 1905 г. в разные регионы Российской империи было отправлено до 300 пудов литературы. Труднее оказалось добиться сплоченности партии. Отчасти причиной этого были сложности с поддержанием связи между центральными и местными органами партии по причине плохих дорог, больших расстояний, а также — противодействия властей. Не менее важное значение имело углубление раскола в эмигрантском крыле РСДРП, начавшегося на II съезде и усугубившего и так весьма серьезные трудности партийного строительства.

Не сумев подчинить себе редколлегию "Искры", Ленин в конце октября 1903 г. вышел из ее состава. Намереваясь поставить под свой контроль все руководящие органы партии, он через большевика А.А.Богданова обратился к местным комитетам РСДРП с призывом созвать новый съезд.

Ленин хотел дать бой своим оппонентам — Аксельроду, Мартову, Плеханову и их сторонникам, — рассчитывая на поддержку большинства. Он был весьма недоволен отказом Красина прекратить издание "Искры", равно как и его оппозицией созыву внеочередного съезда. Впрочем, не только Красин, но другие члены ЦК, состоявшего тогда из одних большевиков, были против созыва III съезда. Они, учитывая затраты и риск, сопряженные с проведением нового съезда, предпочитали примириться с меньшевиками. Выражая мнение многих членов РСДРС, находившихся в России, Леонид Борисович пытался положить конец внутрипартийным склокам и поэтому, борясь за единство партии, осудил раскольническую деятельность Ленина, как наносящую вред делу революции. Однако Ленин с презрением отнесся к миротворческим усилиям Красина и его сторонников, назвав их "соглашателями".

В 1904 г. отношения Ленина с ЦК еще более обострились. Хотя формально он еще входил в ЦК, но фактически летом этого года другие члены комитета отстранили его от работы за фракционную деятельность. В ответ он и Богданов еще активнее настаивали на созыве III съезда. В августе Ленин и 22 его сподвижника создали по сути альтернативный центральный комитет партии в Женеве, в ноябре переименованный в Бюро комитетов большинства (БКБ). В декабре большевики в противовес "Искре" основали газету "Вперед", в редколлегию которой вошли Ленин, Богданов и их сторонники — А.В.Луначарский, М.С.Ольминский, В.В.Воровский — позднее всем им предстояло сыграть важную роль в истории партии. Несмотря на проявленное Лениным упорство, члены Совета РСДРП, отказались созвать III съезд, заявив, что в нем нет необходимости. Совет официально исключил Ленина из ЦК за внесение раскола в ряды партии. Меньшевики и четыре большевика "соглашателя" — Красин, И.Ф.Дубровинский, А.И.Любимов и Д.С.Постовский — занимали тогда в ЦК доминирующее положение. Красин отверг выдвинутое против них обвинение Ленина в том, что они якобы отказались от большевизма в пользу меньшевизма, и аргументировал это тем, что "соглашатели" сотрудничают с меньшевиками в "объединенном" комитете ради сохранения единства партии и победы революции в России.

Хотя в конце 1903 и в 1904 г. Ленин и обвинял Красина в предательстве, никак нельзя сказать, что тот вел себя непоследовательно: он по-прежнему считал революционную деятельность главным принципом марксистского социализма. Поддерживая на II съезде централистские идеи Ленина, ратовавшего за необходимость строгой партийной дисциплины, Красин понимал, что их реализация могла бы способствовать приближению революции. Большинство членов подполья было согласно с Красиным. Безразличный к спорам Ленина и Плеханова о судьбе российского социализма, Красин был на стороне первого, поскольку программа Ленина казалась ему более обоснованной и эффективной. Однако в конце 1903 г. уязвленный ленинской критикой в связи с деятельностью бакинской нелегальной типографии, Красин стал все активнее осуждать Ленина как за стремление поставить под свой контроль центральный печатный орган, так и за желание единолично доминировать в ЦК. По мнению Леонида Борисовича, лишь объединенные усилия партии могли ниспровергнуть старый режим. Ветеран революционного движения, Красин для победы над правительством готов был использовать любые средства. Ленин же, ценя агитацию, пропаганду, распространение нелегальной литературы, большое значение также придавал борьбе за принятие в качестве партийной идеологии своей интерпретации марксистской теории. Подобно Ленину, Красин понимал, что правительство можно свергнуть лишь силой, однако больше его уповал на стихийную мощь народа, на согласие в рядах революционеров, как бы в противовес бескомпромиссной приверженности Ленина собственной трактовке марксизма.

Расхождения между Красиным и Лениным касались прежде всего политики, но не только. Как люди в чем-то похожие — оба обладали огромной волей, мужеством, жаждали победы, оба были уверены в собственной правоте — они не могли подчиняться друг другу. Еще будучи студентом, Красин сопротивлялся всем советам Бруснева. Такую же независимость он отстаивал в отношениях с Лениным, раздражая его, как некогда и Бруснева. Красин даже больше, чем Богданов и другие видные большевики, мешал Ленину играть главную роль в партии в конце 1903 г. и в 1904 г. Пожалуй, в то время Красин был единственным серьезным конкурентом Ленина, несомненно, превосходившим его в умении руководить практической революционной работой. Авторитет Красина среди большевиков был завоеван сопряженной с большим риском деятельностью в условиях революционного подполья — опыт, по сути неведомый эмигранту Ленину. Благоразумно отдавая должное способностям Красина, Ленин, несмотря на политические разногласия, скорее всего, уважал его. Леонид Борисович был исключением среди большевиков, вступивших в партию до 1917 г., в том смысле, что совмещал с революционной профессиональную деятельность инженера. Литературная интеллигенция — журналисты, публицисты и полемисты писали о революции, Красин ее готовил.

Непревзойденный конспиратор, Красин оценивал мир исключительно сквозь призму грядущей революции. В конечном счете он был верен не РСДРП, и даже не ее большевистской фракции, как того хотел бы Ленин, а собственным представлениям о революции. Его поддержка Ленина, Богданова, Луначарского в борьбе против Плеханова, Аксельрода и Мартова имела в основе чисто прагматические, а отнюдь не идеологические соображения, к большой досаде Ленина. Красин умел гибко приспосабливаться к меняющейся политической ситуации ради того, чтобы принести наибольшую пользу революции, как он ее понимал.

Красин и Морозов

Будучи казначеем РСДРП, Красин время от времени вынужден был выезжать за пределы Закавказья в поисках средств для партии. Необходимость добывать денег стала одной из причин его отъезда из Баку. Но, прежде чем покинуть город, он значительно расширил круг своего профессионального и личного общения в высшем обществе. В декабре 1903 г. он познакомился с писателем А.М.Горьким. Вместе со своей гражданской женой, актрисой М.Ф.Андреевой, будучи вхож в среду аристократии, творческой интеллигенции, финансовых и промышленных магнатов, Горький добывал немалые средства для социал-демократов и прежде всего — для большевиков. Благодаря их усилиям партийная казна не раз пополнялась крупными суммами. Кроме того, доходы от ряда организованных Горьким издательств тоже шли на нужды большевиков.

Вскоре после знакомства Горький помог Красину встретиться с ведущим российским предпринимателем С.Т.Морозовым. Противоречивый, мрачный, замкнутый, прекрасно образованный инженер-химик, меценат, интересовавшийся новыми технологиями, Морозов, как это ни парадоксально, симпатизировал революционерам, стремившимся в конечном счете лишить его богатства и власти. Горький надеялся, что Морозов пригласит Красина работать на свою фабрику в Орехово-Зуево, что позволило бы тому покинуть Баку, поправить здоровье в северном климате, а заодно попросить у Морозова финансовую помощь для РСДРП.

Зимой 1904 г. Морозов присутствовал на заседании Московского политехнического общества, где Красин читал доклад, посвященный деятельности "Электросилы" и соответственно электрификации нефтяной промышленности Баку. Под впечатлением от выступления Красина Морозов рассказал ему о работе мануфактур Орехово-Зуево и объяснил, что хотел бы построить вблизи фабрики электростанцию с турбинным двигателем, но местные инженеры, вполне квалифицированные и надежные специалисты, не берутся за решение такой задачи и противятся нововведениям. Морозов предложил Красину взяться за такое дело, обещав послать ему официальный вызов в Баку.

Как и предвидел Горький, Красин произвел на Морозова сильное впечатление, постаравшись очаровать его личным обаянием и продемонстрировав уровень своей квалификации инженера. Кроме того, Красин не упустил шанса и прямо, как равный равному, смело и откровенно предложил Морозову вносить ежемесячно в фонд РСДРП две тысячи рублей. Морозов согласился, полностью убежденный доводом Красина, что истинного прогресса Россия может достичь, лишь соединив индустриализацию с революцией. Вернувшись в Баку, Красин через две или три недели получил официальное приглашение на работу в Орехово-Зуево, куда он и переселился в конце весны 1904 г.Жизнь на новом месте постепенно поправила его здоровье. Работа по строительству электростанции увлекла его. Время от времени Красин отправлялся поездом в Москву, чтобы послушать оперу или посмотреть драматический спектакль, тратя два или три часа на дорогу. Однако ему не хватало общения со своим другом Классовом, оставшимся в Баку. Занимаясь революционной деятельностью, Красин вынужден был проявлять теперь даже еще большую осмотрительность, чем ранее. Он ожидал более плотной опеки со стороны охранки, но не предвидел, что окажется под надзором еще и частной службы безопасности дома Морозовых. Мать С.Т.Морозова, главный держатель акций в совете директоров семейных предприятий, Красину не доверяла, а деньги, находившиеся в распоряжении сына, строго контролировала. Поэтому, несмотря на все усилия, Красину не удавалось получить от Морозова ничего сверх ежемесячных двух тысяч.

Помимо интересной работы на стройке, Орехово-Зуево привлекало Красина своей близостью к Москве, куда он часто выезжал в связи со своей деятельностью в ЦК РСДРП. Как и в Баку, служба обеспечивала ему идеальное прикрытие для конспиративной работы. Опасаясь провала, он всячески избегал каких-либо контактов с представителями местной партийной организации в Орехово-Зуево. В 1905 г. он помог Т.Т.Енукидзе —создать в Москве нелегальную типографию по образцу "Нины". Летом того же года, незадолго до переезда Красина из Орехово-Зуево в Петербург, типография начала работать.

Провал ЦК

В январе 1905 г., отправившись по делам в Петербург, Красин стал одним из немногих (из числа видных социал-демократов) свидетелей трагических событий 9 января, "Кровавого воскресенья", с которого началась первая революция в России. Потрясенный, Красин на следующий день вернулся в Москву, где рассказал об увиденном студентам и представителям радикальной интеллигенции. Забросив на время обязанности инженера, он сосредоточился на революционной деятельности, будучи убежден, что партия должна взять под свой контроль стихийное движение. Большевики-"соглашатели" и меньшевики из "объединенного" ЦК продолжали противиться созыву III съезда. Красин считал, теперь, в дни революции, как никогда необходимо заботиться об единстве партии, вместо того, чтобы покидать страну, тратя время и средства на улаживание досадного и ненужного конфликта между редколлегиями большевистской "Вперед" и меньшевистской "Искры".

8 начале 1905 г. члены ЦК часто собирались в Москве, обсуждая требование большевистского БКБ созвать съезд. Среди революционеров преобладали решительные настроения: они хотели действовать как можно быстрее. Однако приходилось опасаться ареста, и, собираясь обычно дважды в день, они проводили утренние и вечерние заседания в разных местах, надеясь таким образом ввести охранку в заблуждение. Рано утром Красин отправлялся из Орехово-Зуево в Москву, где оставался до вечера, либо, что было гораздо чаще, после утреннего заседания ЦК возвращался на фабрику, а затем снова приезжал на вечернее заседание. Воодушевляемый событиями революции, он вел изнурительный образ жизни.

9 февраля революционеры по непонятной причине изменили обычным правилам предосторожности и, собравшись утром на квартире писателя Л.Н.Андреева, друга Горького, вечернее заседание решили провести там же. Красин после утренней встречи уехал в Орехово-Зуево и, задержавшись там несколько дольше, чем рассчитывал, вернулся в Москву лишь около 20 часов, когда остальные члены ЦК уже находились в квартире Андреева. Взяв на вокзале извозчика, Леонид Борисович из соображений безопасности приказал ему проехать мимо нужного дома, возле которого он заметил людей, похожих на агентов полиции. Отпустив извозчика через два квартала, Красин пошел обратно пешком, чтобы проверить свои подозрения. В дом он входить не стал, а отправился к брату Герману, где и заночевал. Рано утром А.М.Андреева, жена писателя, сообщила братьям Красиным, что ее муж и члены ЦК арестованы и брошены в Таганскую тюрьму. Таким образом власти обескровили ЦК: из 12 его членов ареста, кроме Красина, избежали только Любимов и Постоловский, в тот момент находившиеся за пределами Москвы.

Не теряя времени, Красин в 9 утра явился к Морозову и сообщил о случившимся. Зная о дружбе- Морозова с Андреевым, Красин намекнул, что сюда с минуты на минуту может прибыть полиция, дабы его, Морозова, допросить. Напомнив о недавнем заказе, размещенном в Швейцарии, Красин заставил Морозова написать датированное 9 февраля письмо, в котором Красину поручалось выехать в Швейцарию и лично получить заказанное там оборудование для паровой турбины. Этой уловкой предполагалось сбить полицию со следа, а заодно оправдать длительную отлучку Леонида Борисовича из Орехово-Зуево. В действительности, он остался в России и в течение нескольких недель путешествовал по стране, главным образом, по южным городам, встречался с Любимовым и Постоловским — они обсуждали стратегию дальнейших действий, оповещал местные комитеты о провале ЦК и призывал их продолжать партийную деятельность.

Красин о партийном единстве и вооруженной борьбе

Провал ЦК лишил Красина законных оснований для противодействия намерениям Ленина. Вынужденный сменить тактику, Красин выступал теперь за созыв III съезда с целью избрания нового ЦК. Сначала он проконсультировался с местными организациями РСДРП, а затем 12 марта от имени ЦК подписал соглашение с представителем большевистского БКБ С.И.Гусевым. Это вовсе не означало капитуляцию перед БКБ: документ лишь обязывал оставшихся на свободе членов ЦК, с одной стороны, и БКБ, с другой, сотрудничать в подготовке нового съезда, который предполагалось собрать даже, если необходимо, вопреки решениям Совета РСДРП. Местным комитетам следовало избрать делегатов в течение 10 дней, что было крайне сжатым сроком в условиях подполья. Соглашение также предусматривало необходимость присутствия на открытии съезда делегатов от не менее чем трех четвертей от общего числа комитетов. Этот пункт свидетельствовал о том, что Красин все еще не отказался от идеи объединить партию. Встречи с подпольщиками убеждали его, что те более чем когда-либо хотят действовать и не интересуются грызней марксистов-эмигрантов. В рамках подготовки к съезду он снова провел консультации на местах, а затем в конце марта — начале апреля под чужим именем пересек границу вместе с Любимовым и Постоловским. Будучи членом организационной комиссии съезда, Красин намеревался создать на нем новый ЦК и покончить с расколом в партии, чтобы приступить к подготовке вооруженного восстания в России31 .

Приехав в Швейцарию, он надеялся примирить враждующие редколлегии большевистской газеты "Вперед" и меньшевистской "Искры", причем, намеревался вести с ними переговоры с позиции силы: во время поездок по России он добился того, что местные комитеты поддержали его идею объединительного съезда. Подпольщики, часто не понимавшие различий между большевизмом и меньшевизмом, считали себя членами единой РСДРП. Опытный практик революционной борьбы, Леонид Борисович разделял такую позицию. Для партийного подполья революционная работа была слишком опасным делом, а господствующий режим все еще слишком силен, чтобы революционеры могли себе позволить расходовать людские и материальные ресурсы на то, что они считали бессмысленной идеологической сварой. В этот период расхождения между большевиками и меньшевиками сводились в основном к разногласиям между двумя фракциями эмигрантов.

И все же главную свою задачу Красин видел в том, чтобы добиться одобрения съездом идеи вооруженного восстания. Ради нее он был готов, в случае необходимости, пожертвовать даже единством партии.

4 Красин в революции 1905 года

Итак, весной 1905 г. Красин отправился в Женеву для подготовки съезда РСДРП. Ему предстояло встретиться с лидерами меньшевиков Плехановым, Мартовым, Аксельродом и Засулич, выступавшими против созыва съезда. А поскольку такое мнение преобладало и в Совете РСДРП, это означало, что III съезд соберется без лидеров меньшевиков и без согласия высших партийных органов на его проведение. Красину, Любимову и Постоловскому не удалось переубедить меньшевиков — те отказались от участия в съезде. Тогда Леонид Борисович на время отложил попытки примирения фракций и уехал в Лондон на III съезд, созванный прежде всего для воссоздания ЦК партии. Впрочем, от идеи достичь партийного единства он не отказался, надеясь, что новый ЦК сумеет обеспечить согласованность действий социал-демократических организаций в России даже при сохранении идеологических, организа-ционных и тактических разногласий между эмигрантами.

Красин па III съезде РСДРП

К великому огорчению Красина III съезд, проходивший с 12 по 27 апреля, оказался большевистским: делегаты от 14 комитетов России поддержали меньшевиков, отказавшись признать правомочность съезда, и покинули заседание. Они вместе с меньшевиками-эмигрантами одно-временно со съездом организовали в Женеве встречу, названную партийной конференцией. Меньшевики были возмущены действиями оппонентов, особенно, намерением Ленина поставить ЦК полностью под свой контроль и подчинить ему местные комитеты. И все же меньшевики, прежде всего, приехавшие из России, хотели покончить с расколом партии в период, когда подъем революционного движения требовал единства для победы над режимом. Большевики же постарались воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств, чтобы поставить ЦК под свой контроль.

Хотя на съезде присутствовали одни большевики, а Ленин был избран председателем, полностью ленинским съезд не стал. Сопредседателями делегаты выбрали Богданова и Красина. Некоторые большевики, подобно меньшевикам, ставили под сомнение законность избрания делегатов на съезд, поскольку Ленин и его сторонники, чтобы обеспечить себе поддержку, вызвали раскол ряда местных организаций и создали альтернативные комитеты. Соглашение от 12 марта между ЦК и БКБ предусматривало присутствие на съезде представителей не менее чем от трех четвертей общего числа партийных организаций. И хотя Красин доказывал, что это условие выполнено, реально представленные 24 делегатами 21 местный комитет и две группы эмигрантов, конечно же, не составляли трех четвертей от всех организаций.

Красин принял активное участие в работе съезда. Выступив от имени организационного комитета, он объяснил делегатам, какие обстоятельства вызвали необходимость в новом съезде и, в частности, обусловили заключение соглашения от 12 марта между ЦК и БКБ. Он также выступил с докладом от имени ЦК, что стало одним из главных событий на съезде, и, кроме того, сделал отдельные сообщения по вопросам о вооруженном восстании, об участии социал-демократов во временном революционном правительстве и о новом Уставе партии.

Рассказывая о работе оргкомитета, Красин оправдывал действия ЦК и особенно тех его членов, которых Ленин называл соглашателями. Он отмечал, что ЦК в основной своей массе состоял из большевиков, согласных с программой партии и разделявших организационные и тактические принципы, одобренные II съездом. Он подчеркнул, что профессиональные революционеры российского подполья больше заботились об единстве партии, чем находившееся за рубежом большевистское БКБ. Большевистская эмиграция, по его мнению, сразу же после II съезда отказалась от надежды достичь компромисса с меньшевиками-эмигрантами. Согласно доводам Красина, ЦК сначала противился созыву нового съезда потому, что его члены хотели использовать существующие между местными комитетами РСДРП взаимодействие и принципиальное согласие по тактическим вопросам, чтобы способствовать развитию революционного движения и побудить социал-демократическую эмиграцию к преодолению идеологических и прочих разногласий. Далее Красин указал, что "кровавое воскресенье" сыграло решающую роль в определении позиции ЦК относительно начавшейся революции и созыва III съезда. Начавшаяся революция не только усилила разногласия по организационным, идеологическим и тактическим вопросам среди партийного руководства, находящегося в эмиграции, но и вызвала споры о принципах тактики и организации между членами партии в самой России. В условиях революции такие столкновения ничего, кроме вреда принести не могли, а потому возникла необходимость созвать съезд, дабы решить все спорные вопросы. Ни один партийный орган, кроме ЦК, не обладал достаточным авторитетом, чтобы покончить с расколом и выработать политическую программу руководства революцией. Вот почему ЦК, поддержанный, по словам Красина, как большевистскими, так и меньшевистскими местными комитетами, заключил соглашение с БКБ о созыве III съезда.

Далее Красин заявил, что социал-демократическая эмиграция, занятая публицистикой и далекая от политической жизни России, не понимает, что партия, ослабленная внутренними раздорами, может упустить исторический шанс возглавить народное движение против царского режима. Только съезд, утверждал он, способен дать партии новые ориентиры в быстро меняющейся политической ситуации. По сути дела, он оправдывал созыв съезда вопреки позиции Совета РСДРП и меньшевиков-эмигрантов.

В этом выступлении Красин обошел молчанием ряд моментов, связанных со столь быстрым изменением позиции ЦК по вопросу о созыве съезда. Так, он совершенно не упомянул о разгроме ЦК в феврале — событии, после которого оставшимся на свободе членам ЦК не оставалось ничего другого как согласиться с требованиями БКБ. Утверждая, что с самого II съезда ЦК был большевистским, Красин "забыл" о том, что ранее в спорах с Лениным называл ЦК "объединенным", т.е. состоящим из представителей обеих соперничающих фракций.

Красин подчеркивал, что он отнюдь не капитулировал перед БКБ, что его отношение к этой организации между августом 1904 г. и мартом 1905 г. не претерпело никаких изменений и только обстоятельства заставили пойти с ней на компромисс. Красин старался хотя бы на будущее сохранить возможность примирения с меньшевиками. Он особо указывал на то, что после начала революции меньшевики в российском подполье так же, как и большевики, поддержали идею созыва нового съезда. Таким образом он попытался противопоставить меньшевиков-подпольщиков эмигрантским лидерам меньшевизма.

Выступая по вопросу о вооруженном восстании, Красин призвал делегатов разработать стратегию или план действий. Партия, отмечал он, не сможет вооружить все население, а потому она должна учить массы вооружаться самостоятельно и агитировать их в пользу восстания. Основное внимание партия обязана сосредоточить на рабочих, обеспечивая их оружием и обучая воевать. Впрочем, одно лишь обладание оружием не гарантирует успеха. Красин требовал, чтобы рабочие, возглавляемые боевыми дружинами РСДРП, готовились к восстанию, участвуя в массовых демонстрациях и таким образом приобретая опыт согласованных действий против правительственных войск. Особо Красин подчеркивал необходимость предварительной подготовки и точного плана восстания. Он предостерегал от спорадических и неорганизованных выступлений крестьян против режима, которые, как показывает исторический опыт, обычно заканчивались поражением бунтовщиков. Впрочем, отдавая предпочтение сознательности перед стихийностью, Леонид Борисович все же признавал необходимость массовых действий, без которых революционеры не смогут свергнуть правительство.

Комментируя выступление Ленина по вопросу о временном революционном правительстве России, Красин согласился с тем, что свержение монархии станет для РСДРП лишь началом настоящей борьбы за власть. Он отмечал, что многих социал-демократов заботит проблема участия представителей партии во временном правительстве демократической республики, которая придет на смену царскому режиму в результате вооруженного восстания народа. Его же гораздо больше интересовало то, сумеет ли РСДРП заставить такое правительство выражать интересы не только либеральной интеллигенции, но и рабочих, и, соответственно, быть подлинно демократическим. Это правительство, подчеркивал Леонид Борисович, будет не социалистическим, а буржуазно-демократическим. Он даже допускал возможность вхождения в него социал-демократов с условием, что они немедленно выйдут из правительства, как только оно неизбежно выступит против углубления революции. Вот тогда-то партия и начнет готовить новую, теперь уже социалистическую революцию. Он подтвердил выдвинутый на II съезде тезис большевиков, что, поскольку в экономике России доминирует капиталистический уклад, партия сможет осуществить социалистическую революцию после того, как буржуазно-демократическая революция покончит с монархией. По всем этим пунктам мнения Ленина и Красина совпадали. Расходились они лишь в одном: Ленин считал, что такое правительство должно быть сформировано после свержения монархии, Красин же полагал, что его надо создать уже в момент вооруженного восстания.

Взгляды Красина на вооруженное восстание и временное революционное правительство нашли отражение в соответствующих резолюциях съезда. Если накануне III съезда Ленин и другие члены БКБ, несмотря на компромиссное соглашение от 12 марта, с опаской относились к Красину, то дальнейшие его выступления полностью рассеяли их беспокойство.

На III съезде Красин произнес, возможно, самую яркую свою речь — об Уставе партии. Здесь сильней, чем во всех других выступлениях, он подчеркнул глубину расхождений Между ленинским БКБ и большевиками-соглашателями. Это был страстный призыв к единству и поддержке революционного подполья социал-демократической эмиграцией, которую он презрительно охарактеризовал, как состоящую из теоретиков, журналистов, литераторов, публицистов и полемистов. Красин упрекал эмигрантов за их незнание проблем, стоявших перед революционным движением внутри страны, особенно финансовых. По его словам, ЦК своевременно пришел к правильному выводу о том, что возглавить революцию без динамичного, эффективно работающего партийного аппарата невозможно. Вот почему ЦК объединил усилия как большевиков, так и меньшевиков — необходимо было согласие, чтобы избежать любительства и образовать партию профессиональных революционеров. Красин отмечал, что политическая ситуация в империи даже самого Ленина, если бы он там оказался, заставила бы пойти на компромисс.

С горечью Красин говорил, что эмигранты — и большевики, и меньшевики — постоянно критикуют находящийся в России ЦК, но мало ему помогают. Сами же они своими дрязгами лишь раскалывают движение, заставляя тратить средства, энергию и время на бесконечные и бесплодные препирательства по поводу незначительных философских расхождений. Красин обвинил эмигрантов в том, что они, отказываясь от сотрудничества в решении тактических и организационных вопросов, не позволили выполнить главную задачу, поставленную II съездом, — создать в империи централизованную, сплоченную социалистическую партию. II съезд наметил лишь общие контуры и фундаментальные принципы будущей партии, но не дал подробного плана действий. Выработать его и осуществить было поручено ЦК. Эмигранты же не смогли приспособить идеологию и теорию к меняющимся политическим реальностям. Удивительно, но они порицали ЦК за бюрократическую инертность, в которой на самом деле были виноваты именно они. Приговор Красина был категоричным: пока в РСДРП верховодят эмигранты-литераторы, деятельность партии не может быть успешной. Он высказал опасение, что эти люди в итоге просто погубят партию в России. Сожалея о кажущихся неразрешимыми спорах между эмигрантами — большевиками и меньшевиками, — Красин от имени революционного подполья высказал пожелание, чтобы эти разрушительные для партии споры поскорее закончились.

Данную тему Красин развил в отчетном выступлении о деятельности ЦК. Подводя итоги деятельности ЦК за два года и напутствуя будущих его членов, он подчеркивал необходимость часто собирать заседания комитета, даже если это связано с возрастанием транспортных расходов и повышением вероятности арестов. Регулярные встречи членов ЦК облегчили бы координацию действий и исключили бы их ненамеренное дублирование, упростили бы принятие коллегиальных решений. В прошлом партийные дела часто откладывались лишь потому, что трудно было собрать всех членов ЦК. Красин настаивал также на постоянной координации действий ЦК и местных организаций, для чего члены ЦК обязаны систематически выезжать на места. Далее Красин отметил, что комитету пришлось потратить много средств и энергии на преодоление так называемых технических трудностей, в частности, связанных с вы-пуском революционной литературы. По его мнению, в данной сфере деятельности ЦК сделал больше, чем любая другая подпольная организация за всю историю российского революционного движения. Однако проблемы остались, и новому составу ЦК, несомненно, придется с ними столкнуться. Красин еще раз посетовал на засилие в партии литературной интеллигенции и нехватку профессиональных революционеров-прагматиков, что осложняет деятельность ЦК в России.

Отвечая на критику оппонентов, считавших, что ЦК печатал и распространял в империи в основном "устаревшую" литературу, Красин возложил вину за это на партийных теоретиков и идеологов, независимо от их фракционной принадлежности. Он упрекнул их за то, что в последние два года, когда революционная сознательность масс значительно повысилась, отчасти благодаря событиям русско-японской войны, эмигранты, как большевики, так и меньшевики, не выпустили ни одной брошюры, памфлета или книги, способных действительно заинтересовать пролетариат. Поскольку социал-демократическая интеллигенция, с точки зрения рабочих, была увлечена бессмысленными и непонятными спорами, не имевшими никакого отношения к подлинным проблемам быстро набиравшего силу революционного движения, поскольку ЦК ничего не оставалось, как выпускать устаревшие по общему признанию издания. И это свое выступление Красин закончил призывом к сплочению всех организаций РСДРП, независимо от их фракционной принадлежности. Для успеха в революции партии нужен был организационный центр в России, а не за границей, который мог бы координировать и направлять' всю политическую деятельность. Не теория, а сила и оружие в конечном счете определят судьбу революции, считал Красин, подчеркивая, что только сотрудничество в решении тактических и организационных вопросов всех социал-демократов, независимо от их взглядов и пристрастий, способно обеспечить победу вооруженного восстания.

Боевые и хорошо аргументированные выступления Красина на III съезде, свидетельствовавшие о том, что Леонид Борисович не пошел на поводу у БКБ, оказали серьезное влияние на принятые резолюции. С одной стороны, съезд одобрил ленинскую редакцию устава партии, предусматривавшую строгую централизацию, провозглашенную II съездом. Делегаты ликвидировали Совет партии и выбрали новый состав ЦК, куда вошли Ленин, Богданов, Красин, Постоловский и А.И.Рыков. Такой исход удовлетворил Красина, поскольку ЦК не только остался организационным и стратегическим центром партии в России, но и значительно расширил свои полномочия с ликвидацией Совета РСДРП. Леонида Борисовича устраивало и то, что членом ЦК стал его единомышленник Постоловский. С другой стороны, большинство делегатов поддержало Красина по вопросу об единстве партии, отвергнув попытки Ленина добиться осуждения Плеханова и провести резолюцию, призывающую к исключению меньшевиков из партии. Еще одной победой Красина стало принятие секретной резолюции, поручавшей ЦК разработать условия, на которых можно было бы воссоединиться с отколовшейся частью РСДРП, и представить их на одобрение следующего съезда. Правда, Ленину удалось протащить еще одну секретную резолюцию, предоставляющую ЦК право распускать меньшевистские организации, если те откажутся соблюдать партийную дисциплину и подчиняться решениям III съезда.

РСДРП в эмиграции и в подполье

Интересно отметить, что в новом составе ЦК был лишь один представитель эмиграции — Ленин, прочие являлись профессиональными революционерами из российского подполья. Их избрание в условиях начинающейся революции стало закономерным и оправданным шагом. Однако этот факт все же означал нечто гораздо большее, чем просто попытку учитывать новые обстоятельства, возникшие в ходе революции.

РСДРП, как и все новые российские революционные партии, с самого момента образования столкнулась с огромными трудностями, ибо не имела стабильной базы в стране. Подвергаясь преследованиям со стороны властей, РСДРП вынуждена была создать свой центр за границей, где социал-демократы могли спокойно разрабатывать планы будущей революции, свободно размышлять и писать о социализме, вести открытые дискуссии с западноевропейскими интеллектуалами о вечных русских вопросах, в том числе о миссии и исторической судьбе России.

В течение недолгого периода после начала революции 1905 г. правительство вынуждено было пойти на некоторую либерализацию политической жизни, что несколько уменьшило разницу в условиях деятельности эмигрантов и профессиональных революционеров в России. И все же на протяжении почти всей истории РСДРП в силу необходимости делилась на две весьма несхожие между собой части: партийное руководство, легально обосновавшееся в Западной Европе, и сеть подпольных организаций в самой империи. Такое пространственное разделение порождало не только технические, финансовые и прочие трудности, но и политические трения. Не случайно в своем докладе на III съезде Красин поднял один из наиболее болезненных вопросов: где основное поле деятельности партии — в России или же, пока монархия не свергнута, за границей? Другой, не менее важный вопрос, к которому Красин привлек внимание делегатов III съезда, касался профессиональной подготовки и социального состава партийного руководства. Рано или поздно социал-демократы захватят власть. Но в чьи руки она попадет: литературной интеллигенции, далекой как от масс, так и от проблем управления, и занятой лишь тем, что пишет о революции, либо рабочих и профессиональных революционеров, которые эту революцию совершат?

Ответы на эти вопросы, впервые сформулированные Красиным на III съезде, но ставшие частью его политического кредо еще задолго до 1905 г., с одной стороны, принесли ему большую популярность в рядах партии, с другой стороны, вызвали и бурное неприятие части членов РСДРП. Будучи практическим революционером, он считал, что политической основой партии является ее организационная структура в России, а не за границей, и что главная задача эмиграции — помогать российскому подполью. Многие профессиональные революционеры в империи разделяли его открытое презрение к литературной социал-демократической интеллигенции. Красин осуждал эмигрантов за то, что они из-за своего чрезмерно щепетильного отношения к мельчайшим нюансам марксистской философии осложняют и так весьма трудную по причине правительственных репрессий деятельность партии. Снова и снова он повторял, что журналисты и теоретики не могут совершить революцию.

Ленин также критиковал интеллигенцию, благоразумно забывая о собственном происхождении и воспитании, и соглашался с Красиным в том, что партия должна привлечь в свои ряды как можно больше рабочих. Однако парадокс состоял в том, что и Ленин, и Красин, отдавая предпочтение планомерности в развитии революционного движения перед стихийностью, на деле испытывали, несмотря на все свои декларации, определенное недоверие к массам, в том числе к пролетариату, и в руководстве партийной деятельностью опирались прежде всего на интеллигенцию.

Вопрос же о том, где находится основное поле деятельности РСДРП — в России или в Западной Европе, — приобретал особую остроту отчасти из-за личного соперничества Ленина и Красина. Отдавая предпочтение активным формам борьбы, Красин категорически утверждал, что российское подполье играет гораздо более важную роль, нежели эмиграция, а потому мнение его представителей должно иметь решающее значение в партийных делах Ленину трудно было спорить с этим, тем более, что он старался подчинить своему контролю все органы партии как за рубежом, так и в России. Впрочем, и Красин понимал, что до тех пор, пока существует противодействие охранки, РСДРП не может обойтись без эмиграции и ограничиться деятельностью исключительно на территории империи.

В 1905 г. Ленин и Красин временно отложили свои разногласия по вопросам о партийном единстве и значении различных частей РСДРП и, несмотря на личное соперничество, стали сотрудничать в деле подготовки вооруженного восстания.

Красин и "Общество 1886 года"

После завершения работы III съезда Красин решил вернуться в Россию для руководства вооруженной борьбой. Однако сначала он отправился в южную Францию, где находился Морозов, чтобы получить дополнительные средства для партии. На съезде Красин сообщил, что расходы ЦК превысили 6 тыс. рублей в месяц и что местные организации нерегулярно присылают деньги. Таким образом, ЦК испытывал бюджетный дефицит и нуждался в дополнительных финансовых поступлениях.

Морозов держался бодро, хотя было заметно, что он чем-то смущен. Он понял, что Красин приехал за деньгами и дал ему пачку купюр. Через два дня , 13 мая 1905 г. Морозов покончил жизнь самоубийством в санатории близ Канна. Красин узнал об этом из газет уже в Женеве. Жена Горькова Андреева еще раньше замечала, что в последнее время Морозов выглядел подавленным, забросил дела. Возможно, его депрессия была обусловлена конфликтом с матерью в середине апреля, в результате которого он был лишен должности директора семейных предприятий. Впрочем, как ни странно, даже смерть Морозова большевики сумели обернуть к своей выгоде. Андреева, которой он завещал свою страховку, отдала эти 60 тыс. рублей на нужды партии. К счастью большевиков, младший племянник Морозова Н.П.Шмидт, только что вступивший в возраст совершеннолетия, смог унаследовать мебельную фабрику Морозова в Москве. Интересуясь марксизмом, он поддерживал связь с московскими большевиками и так же, как и его дядя, финансировал их деятельность.

Из Женевы Красин отправился в Москву. Убедившись, что провал ЦК в феврале никак не отразился на его прежнем статусе, Красин вернулся на текстильную фабрику в Орехово-Зуево, где и прожил до конца лета. В середине сентября он уволился и переехал в Петербург, получив место инженера в бельгийской электрической компании "Общество 1886 года", занимавшейся прокладкой кабелей для городского транспорта. Любовь к природе побудила его поселиться за городом: вместе с семьей он жил в деревне Куоккала у финской границы. Впрочем, в Петербурге он тоже имел квартиру11. Похоже, полиция "прозевала" его возвращение в Россию. Только 31 августа охранное отделение поручило своим агентам выяснить его местонахождение и установить за ним тайное наблюдение.

Руководство БТГ

Подъем революционного движения в России способствовал тому, что подпольная деятельность отнимала у Красина все больше времени в ущерб его работе в качестве инженера. III съезд подтвердил его полномочия главного казначея РСДРП и поручил ему организацию доставки подпольной литературы из-за границы в Россию. Поскольку съезд обязал все партийные организации принять самые энергичные меры для вооружения пролетариата, разработать планы восстания и создать специальные партийные группы для руководства им, Красину как надежному и опытному лидеру социал-демократии было поручено возглавить всю эту подготовительную работу.

Еще в конце января 1905 г. Петербургский городской комитет (ПК) РСДРП создал Боевую техническую группу (БТГ), чтобы руководить борьбой против правительства. Первое время во главе БТГ стоял С.И.Гусев, являвшийся также с декабря 1904 по май 1905 г. секретарем ПК. Ответственным же за доставку оружия и взрывчатки и за распределение их среди будущих участников восстания был Н.Е.Буренин впоследствии ставший пианистом. БТГ формировала боевые рабочие дружины, обучала их уличному бою, в т.ч. технике возведения баррикад. Районные партийные ячейки отбирали и наиболее подходящих для ведения действий людей, в основном из рабочих14 .

ПК сумел так быстро наладить работу БТГ по подготовке восстания во многом потому, что еще с 1901 г. Буренин и другие революционеры приобрели немалый опыт организации подпольной деятельности, переправляя в Петербург запрещенную литературу по так называемому "северному пути" -— из Швейцарии и Германии в Россию через Швецию и Финляндию. В конце XIX - - начале XX в. царское правительство проводило политику систематической русификации Финляндии, которая с момента присоединения ее к Российской империи в 1809 г. пользовалась статусом автономного великого княжества. Это привело к тому, что многие финны стали активными участниками российского революционного движения; даже некоторые официальные лица в Финляндии симпатизировали революционерам. Русско-финляндская граница охранялась не столь бдительно, как западные границы России; пограничные посты обычно располагались в лесах на большом расстоянии друг от друга; пограничники часто небрежно относились к своим обязанностям.

Главным перевалочным пунктом в созданной ПК системе транспортировки нелегальных грузов было семейное поместье Бурениных, расположенное прямо на русско-финляндской границе, благодаря чему сюда можно было подвозить грузы и с той, и с другой стороны как гужевым, так и железнодорожным транспортом. После создания БТГ ПК значительно увеличил объем своих контрабандных перевозок, включая доставку оружия и взрывчатки. Сеть тайных агентов Буренина в Финляндии — служащие железной дороги, таможни и даже полиции — обеспечивала безопасность провоза в Петербург ружей и револьверов, приобретавшихся в основном в Бельгии и Германии. Тем же путем Буренин переправлял за рубеж партийные кадры.

Важнейшим центром деятельности БТГ стал Гельсингфорс, а ее главной опорной базой — Гельсингфорсский университет. Через своих людей в университете БТГ отправляла и получала корреспонденцию, используя секретные коды, шрифты и симпатические чернила, добывала паспорта и другие документы для выезда за границу, устраивала конспиративные квартиры для размещения революционеров на пути из Западной Европы в Россию и обратно. Позднее Буренин писал в мемуарах, что он и его соратники работали осторожно, но эффективно, соблюдая меры безопасности и строгую дисциплину. Время от времени полиции удавалось арестовать кого-нибудь из членов группы, в том числе в 1907 г. самого Буренина. Однако в целом раскрыть ее деятельность полиции было гораздо труднее, чем большинства других революционных организаций. Несмотря на все усилия властям не удалось перекрыть "северный путь", во многом благодаря бдительности революционеров.

По заданию ЦК, БТГ доставила в Петербург огромное количество взрывчатки и огнестрельного оружия. Однако, по мнению руководства БТГ, перевозки по "северному пути" не могли полностью удовлетворить потребности в вооружении, и поэтому решено было самим производить бомбы и гранаты. В начале 1905 г. в Болгарию отправился М.Н.Скосаревский (партийная кличка "Омега"), химик по образованию, чтобы получить консультацию у известного анархиста и мастера по изготовлению бомб Наума Тюфекчиева, жившего в Македонии. В мае Скосаревский вернулся в Петербург с необходимыми светокопиями, таблицами, графиками и инструкциями по производству бомб в чугунной оболочке. БТГ немедленно организовала производство ручных гранат по модели Тюфекчиева, названных "Македонец", в мастерской игрушек в деревне Коломяги, недалеко от Петербурга. Это предприятие просуществовало несколько месяцев и закрылось лишь после того, как полиция установила за ним слежку.

Выпуск: N 1\2 (25\26), январь-февраль 2005 г

Философия практики и культура

Инженер революции (продолжение)

Тимоти О`Коннор

Почему Красин сыграл ключевую роль в создании культа Ленина? Как уже отмечалось в предыдущих главах, он не разделял идеалы богостроительства. Согласно воспоминаниям Ольминского , на похоронах в 1921 г. Л.Я.Карпова Красин публично заявил, что верит в воскрешение мертвых, но, в отличие от Федорова, не всех, а только "великих исторических личностей". И все же, подобно Федорову, Красин подчеркивал решающую роль науки и техники в решении задачи воскрешения. Несмотря на сложные отношения с Лениным, его смерть потрясла Красина
главы из биографической книги о Л.Б.Красине (окончание - в след.номере)

После принятия III съездом резолюции о вооруженном восстании, БТГ переподчинили ЦК, присвоив официальное наименование Техническая группа (ТГ) и назначив ее руководителем Красина. В июле 1905 г. БТГ была реорганизована и разделена на две подгруппы: "химическую", занятую производством взрывчатки, и "техническую", которой поручались доставка, транспортировка и хранение оружия, а также обучение дружин для вооруженного восстания. В то же время при ПК был создан новый боевой комитет для формирования вооруженных отрядов в столице.

Формально независимый от БТГ, он получал от нее взрывчатку, оружие и инструкторов. В декабре 1905 г., после поражения московского вооруженного восстания, партия восстановила прежнюю структуру БТГ, объединив две подгруппы для улучшения координации их действий. При всех этих изменениях Красин оставался руководителем БТГ.

Одной из причин переподчинения БТГ ЦК являлась необходимость распространения ее деятельности за пределами Петербурга. Красин создал по всей империи обширную сеть организаций, занятых производством, покупкой, транспортировкой и хранением взрывчатки и оружия. БТГ имела прочные связи с социал-демократами Москвы, Киева, Урала, Закавказья и Прибалтики, снабжая их вооружением и готовя к восстанию против правительства. Красин продолжал совершенствовать технику конспирации: все члены БТГ имели клички и пользовались такой системой связи, при которой арест одного из них не должен был повлечь провала всей группы. Сам Леонид Борисович, дорожа своим легальным положением инженера бельгийской компании, пользовался сразу несколькими кличками: "Никитич" (наиболее известный его псевдоним), "Лошадь", "Финансист", "Зимин", "Винтер", несколько реже — "Иогансен" и "Николаев".

В качестве руководителя БТГ и непревзойденного конспиратора Красин, вероятно, был наиболее влиятельным социал-демократом на территории Российской империи. Он пользовался огромным, близким к благоговению, уважением коллег по БТГ, беззаветно ему преданных, ценивших его за невероятную интуицию, практический ум, организаторский талант, выдержку, железные нервы. Его данные лидера граничили с харизмой. Требуя беспрекословного соблюдения мер предосторожности, что производило сильное впечатление даже на таких ветеранов движения, как Буренин, Красин при этом поощрял творческую инициативу подчиненных и обдуманный риск в их работе. Нередко он брал на себя ответственность за их неудачи. Он, как никто, умел убеждать — мягко, корректно, но настойчиво; в случае же необходимости мог проявить и сильные эмоции. Нелишне напомнить, что его обаяние и привлекательная внешность производили приятное впечатление в любом обществе.

Пока БТГ была разделена на две части, Красин проявлял особую заботу о "химической" подгруппе. Такое разделение произошло по его инициативе для того, чтобы, как он говорил, "избежать любительства". Химики БТГ — Скосаревский, Л.Н.Пескова ("Альфа"), профессор М.М.Тихвинский ("Эллипс") — выполняли ее заказы, как правило, в государственных лабораториях, где они постоянно работали, правда, порой на подпольном оборудовании, установленном революционерами. Заботясь об их безопасности, Красин запретил им участвовать в каких-либо партийных мероприятиях, изолировав их от других социал-демократов. Впоследствии именно благодаря таким мерам предосторожности химики избежали ареста.

Под руководством Красина БТГ успешно ввозила в страну огнестрельное оружие, а нередко и похищала его с армейских складов. Однажды БТГ удалось выкрасть даже пушку одного из гвардейских полков в Петербурге, что произвело большое впечатление на рабочих города. Красин также координировал закупки в Финляндии динамита и пироксилина; в перспективе же он предполагал наладить производство такой взрывчатки в семейном поместье А.М.Игнатьева, видного члена БТГ. Красин организовывал и похищения взрывчатых веществ с государственных складов. По его приказу боевые дружины партии охраняли от полиции массовые митинги, демонстрации и стачки рабочих, разоблачали агентов охранки, боролись против черносотенцев.

Особое значение Красин придавал расширению производства бомб и гранат, чтобы применять их в уличных стычках с правительственными войсками и черносотенцами, а также разрушать трамвайные и железнодорожные пути. Он хотел создать простой в употреблении, но мощный и эффективный снаряд с безопасным и надежным запалом и с прочной оболочкой, чтобы его можно было использовать даже без специальной подготовки. Он отправил Буренена в Болгарию для еще одной консультации у Тюфекчиева относительно усовершенствованной модели взрывателя, которую он изобрел для БТГ. Однако Красин не был удовлетворен, пытаясь еще больше улучшить этот вид гранаты. В качестве корпусов для бомб он стал использовать подходящую по форме и размеру чугунную оболочку электрического кабеля. В своих лабораториях химики БТГ разработали надежные запалы, по мнению Красина, ничуть не уступавшие заводским образцам.

Не довольствуясь большими закупками динамита в Финляндии, Красин приказал химикам наладить производство взрывчатки в самом Петербурге. Члены БТГ открыли в столице фотографию и под этим прикрытием занимались изготовлением динамита и бомб. Работал Красин и над усовершенствованием стрелкового оружия. Так, он модернизировал знаменитую винтовку Браунинга, приспособив ее для боевых действий в условиях города. Для опробования новой взрывчатки и оружия БТГ нуждалась в полигоне. Игнатьев предоставил для этих целей свое поместье близ Гельсингфорса, где иногда сам Красин лично испытывал новые образцы бомб и стрелкового оружия, прежде чем запускать их в производство .

Стремление Красина достать вооружение для рабочих дружин вовлекло его в сомнительную авантюру — дело "Джона Графтона". Еще шла русско-японская война, когда финский социалист Конни Зиллиакус попытался переправить морем в Россию для революционеров большую партию взрывчатки и оружия, приобретенную на деньги японской разведки. При помощи знаменитого отца Гапона Зиллиакус и японские агенты закупили в США винтовки Браунинга, в Швейцарии — винтовки Веттерли, в Германии - - пистолеты Маузера. В августе 1905 г. Зиллиакус и агенты японской разведки погрузили на пароход "Джон Графтон" 15,5 тыс. единиц огнестрельного оружия, 2,5 млн патронов и большое количество взрывчатки. Узнав об этом, Красин попытался сделать так, чтобы вся партия оружия попала в руки большевиков. По его просьбе Буренин и Горький встретились в Финляндии с Гапоном, объяснили ему, насколько большевики нуждаются в оружии, и убедили передать их партии весь груз парохода. Красин рассчитывал направить судно к побережью Эстонии, где Литвинов приготовил ямы, чтобы спрятать оружие, прежде чем везти его в Петербург. Но все планы Красина полностью провалились: 7 сентября "Джон Графтон" налетел на рифы у финского побережья и взорвался. Позднее немецкие водолазы обнаружили на дне Финского залива и подняли на поверхность около 9 тыс. винтовок. Зиллиакус послал также еще 500 винтовок через Стокгольм, и часть из них действительно попала к Буренину.

Синдикализм против терроризма

В конечном счете революционное движение летом 1905 г. вылилось в волну забастовок в традициях европейского синдикализма, несмотря на все попытки направить его по пути терроризма. Этот синдикалистский уклон в конце года станет непосредственной причиной поражения революции. Неудачное ведение войны с Японией, растущее недовольство правительством и продолжающиеся экономические трудности — все это вело сначала к отдельным антиправительственным выступлениям, а затем, в сентябре-октябре, — ко всеобщей политической стачке, которая фактически поставила экономику на грань катастрофы. Питерские революционеры возглавили движение за политические и экономические преобразования. 13 октября в столице был образован совет рабочих депутатов: вскоре он из комитета по руководству стачкой превратился в альтернативный орган городской власти. Советы рабочих депутатов были образованы по всей Российской империи. Казалось, что правительство парализовано и не способно действовать.

В разгар кризиса Николай II обратился к графу С.Ю.Витте с просьбой восстановить порядок и предложил ему возглавить Совет министров. Витте стал автором обнародованного 17 октября Манифеста "Об усовершенствовании государственного порядка". Удивленный своим успехом Петербургский Совет рабочих депутатов потребовал от правительства всеобщей политической амнистии и создания народной милиции. Витте убедил царя объявить амнистию, позволившую многим революционерам вернуться на родину из эмиграции. Впервые позволено было свободно издавать политические газеты и журналы, а также участвовать в митингах и демонстрациях, не опасаясь последствий.

Готовясь к вооруженному восстанию, Красин и другие члены РСДРП оказались застигнуты врасплох всеобщей стачкой в сентябре-октябре. Они выступали за решительные методы борьбы, которые и были в определенной степени использованы, но все произошло иначе, чем они ожидали. Крестьяне, не получившие при освобождении в 1861 г. хороших земельных наделов, теперь бунтовали против помещиков. В деревне воцарилась анархия. Но, к счастью для правительства, армия сохранила верность царю (за исключением отдельных инцидентов, наподобие восстания на броненосце "Потемкин" в июне).

В отличие от многих соратников по РСДРП, Красин попал в члены Петербургского совета, будучи избран туда рабочими и служащими "Общества 1886 года". Первое заседание Совета состоялось в Технологи-ческом институте. Красин открыто участвовал в нем, что, несмотря на смягчение политического климата, было сопряжено с определенным риском, поскольку официальный статус Леонида Борисовича оставался не вполне определенным и не слишком прочным.

Как казначей РСДРП Красин изыскивал средства для финансирования первой легальной большевистской газеты "Новая жизнь", которая выходила в Петербурге с 27 октября. Ее издателем, так же, как и московской большевистской газеты "Борьба", стала М.Ф.Андреева, а в редакционный совет вошли Красин, Горький, Богданов и Ленин. На издание "Новой жизни" Шмидт ссудил Горькому 15 тыс. рублей, непосредственно же выпуском ее руководил Литвинов. Как только правительство опомнилось, оно запретило газету: 15 из 27 номеров были конфискованы и уничтожены; последний, 28-й вышел нелегально. Газета легально продержалась столько же, сколько и Петербургский совет, слишком многочисленный и пестрый по своему составу, чтобы стать руководящим центром общенационального восстания. 3 декабря власти воодушевленные тем, что всеобщая политическая стачка пошла на убыль, а также — усталостью рабочих от борьбы и провалом революционной агитации в войсках, арестовали практически весь состав Совета в количестве 190 человек. Красин, не присутствовавший на последнем заседании и оставшийся поэтому на свободе, в тот же день едва не был схвачен полицией в редакции "Новой жизни". Ему и Литвинову чудом удалось ускользнуть через "черный" ход, когда полиция пришла закрывать газету.

"Новая жизнь" — не единственное начинание Красина в 1905 г. Тогда же большевики открыли в Петербурге легальное издательство "Дело", для чего из Москвы перевели сюда Т.Т.Енукидзе. Красин финансировал это предприятие, а его сестра С.Б.Лушникова и Бруснев стали официальными руководителями. 19 января 1906 г. ЦК переправил в столицу из Баку печатный станок "Аугсбург", прежде использовавшийся в типографии "Нина". В середине февраля А.С.Енукидзе приехал в Петербург, чтобы помочь в наладке оборудования. В апреле издательство, наконец, начало работу. В конце 1906 г. власти закрыли "Дело" и конфисковали типографское оборудование. По рекомендации Красина, персонал издательства был переведен в Выборг, где печаталась нелегальная литература для отправки в Россию.

Революция 1905 г. привела к осознанию необходимости сотрудничества между большевиками и меньшевиками. Обе фракции призывали рабочих к решительным действиям против правительства с целью его свержения. Чтобы повысить боеспособность партии, следовало объединиться. Летом-осенью 1905 г. РСДРП была, если не формально, то фактически, пожалуй, наиболее сплоченной, чем когда бы то ни было. На короткое время появилась даже объединенная большевистско-меньшевистская газета "Северный голос". Местные социал-демократические организации оказывали давление на образованные в апреле большевистский ЦК и меньшевистскую Организационную комиссию, требуя созвать IV объединительный съезд РСДРП. С 12 по 17 декабря 40 представителей от 26 большевистских комитетов собрались в Таммерфорсе (Финляндия) для выработки программы очередного съезда. Если бы не проходившее в те дни Московское вооруженное восстание, число участников этой конференции большинства, как назвали ее сами делегаты, было бы гораздо больше. Большевики согласились с меньшевиками, примерно в те же сроки проводившими свою конференцию, что необходимо как можно скорее объявить о созыве объединительного съезда РСДРП. Конференция большинства обсудила также вопрос о предстоявших, в соответствии с Манифестом от 17 октября, выборах в Государственную думу. Отстаивая идею вооруженного восстания и пребывая в эйфории в связи с выступлением московских рабочих, большевики, несмотря на проявленные вначале Лениным колебания, проголосовали за резолюцию, призывавшую к бойкоту выборов.

После разгона властями Петербургского совета 3 декабря, обстановка в столице оставалась спокойной, но образованный в октябре Московский совет объявил о начале всеобщей стачки и начал активно готовиться к восстанию. 7 декабря восстание началось, его поддержали большевики, меньшевики и эсеры. Боевые дружины всех фракций сражались на баррикадах, либо применяли партизанскую тактику. Однако несколько тысяч плохо обученных боевиков, вооруженных главным образом револьверами и винтовками, противостояли регулярным войскам, имевшим артиллерию, и с самого начала едва ли могли надеяться на успех. Правительство прислало из Петербурга гвардейские части и жестоко подавило выступление. В боях, продолжавшихся до 20 декабря, погибло более тысячи человек.

Несмотря на то, что Красин обладал большим опытом организации подпольной работы, достижения БТГ в революции 1905 г. оказались весьма скромными. Как показала всеобщая стачка в сентябре-октябре, главную роль в событиях сыграло профсоюзное движение. БТГ, как, впрочем, и боевые формирования меньшевиков и эсеров, не выдержала важнейшего испытания — декабрьского восстания в Москве. Несмотря на повышенное внимание Красина к производству бомб и гранат, БТГ по непонятным причинам не снабдила ими в достаточном количестве московских революционеров, оставив их практически с одним лишь стрелковым оружием против артиллерии противника. Хотя БТГ специально обучала рабочие дружины уличному бою, они не смогли на равных сражаться с регулярными войсками. Особенно крупной неудачей БТГ было то, что она не смогла взорвать железнодорожное полотно между Москвой и Петербургом. Не имея с собой карт, отправленный для организации диверсии отряд боевиков заблудился в поисках железной дороги, которую должен был разрушить. Этот роковой промах позволил правительству быстро перебросить гвардию в Москву и успешно подавить восстание. Если бы БТГ действовала более успешно, властям оказалось бы гораздо труднее справиться с восставшими. В результате РСДРП пришла к выводу, что победить режим можно лишь в том случае, если армия перейдет на сторону революции.

К началу 1906 г. правительство подавило вооруженные выступления по всей стране. Революционерам пришлось перейти к обороне. Новый премьер П.А.Столыпин, введя в действие военно-полевые суды, проводил политику репрессий против участников революции. Одновременно он начал осуществлять грандиозную аграрную реформу, которая должна была облегчить положение крестьян и обеспечить режиму их поддержку. Красин по-прежнему жил с семьей в Куоккале, продолжая работать в "Обществе 1886 года". Разочарованный и подавленный, он, однако, не чувствовал себя побежденным. Несмотря на то, что БТГ столь слабо проявила себя во время декабрьского восстания и что большинство подпольных лабораторий по производству взрывчатки в Петербурге и Финляндии пришлось временно закрыть, он верил в неизбежность нового революционного подъема. Он все еще был убежден, что покончить с самодержавием можно только путем открытой вооруженной борьбы, а не парламентских дебатов. С нетерпением ожидая предстоявший IV съезд РСДРП, Красин оставался главным казначеем партии и руководителем технического обеспечения ее деятельности.

5 Экспроприации, вооруженная борьба и репрессии

После того, как конференция большинства и II конференция меньшевиков приняли в начале 1906 г. решения о необходимости восстановления единства партии, Красин приступил к активной подготовке IV съезда РСДРП. Он стал членом нового, объединенного ЦК, куда вошли члены прежнего, большевистского ЦК и Организационной комиссии меньшевиков. РСДРП учредила новую общепартийную газету "Партийные известия" вместо фракционных органов печати "Пролетарий" и "Искра". До открытия IV съезда редакционный совет "Партийных известий", включавший в себя трех большевиков и трех меньшевиков, осуществил выпуск двух номеров.

Красин по-прежнему изыскивал все новые источники пополнения партийной казны. В январе он предложил Литвинову на выбор: либо сопровождать Горького и Андрееву в США и организовать там чтение ими публичных лекций, выручка от которых пошла бы большевикам, либо отправиться в Западную Европу, закупить оружие и по Черному морю переправить его партийным комитетам Закавказья. Литвинов предпочел второе. Тогда с Горьким и Андреевой Красин отправил Буренина, который присоединился к ним в Париже. 4 апреля они вместе отплыли в США.

Красин на IV съезде РСДРП

IV съезд партии, подготовке которого Красин отдал много сил, состоялся 10-25 апреля 1906 г. в Стокгольме. Ленин надеялся, что его сторонники окажутся в большинстве. Однако, поскольку представительство фракций определялось результатами голосования в местных организациях, преобладали меньшевики, имевшие более сильные позиции в революционнном подполье. Меньшевики полностью контролировали редакционный совет газеты "Социал-демократ", которую съезд провозгласил центральным органом партии. Они же получили большинство мест в новом ЦК, первоначально состоявшем из семи меньшевиков и трех большевиков (включая Красина).

Формально IV съезд объединил РСДРП, затушевав глубокие противоречия в теории, организационных и тактических принципах между большевиками и меньшевиками, а также — внутри самих фракций. Устав РСДРП в основном отражал взгляды большевиков, прежде всего потому, что меньшевики не смогли между собой договориться и продолжали считать партию не массовой политической организацией, а строго централизованным объединением подпольщиков. Делегаты дали оценку деятельности партии в революции и наметили стратегию на будущее. Были высказаны различные мнения относительно причин неудачи московского восстания, хотя при этом никто не хотел открыто признавать что оно потерпело поражение. Съезд объявил о необходимости продолжения вооруженной борьбы.

Обращаясь к съезду с речью о текущем моменте, Красин, в частности, подчеркивал, что нельзя доверять обещаниям правительства провести конституционные реформы. Он считал, что политика властей неизбежно вызовет новый революционный подъем и предложил делегатам выбрать один из двух путей борьбы за политические свободы. Первый предполагал легальные, парламентские действия, которых, отмечал Красин, партия в общем-то никогда полностью не отвергала. Второй был связан с вооруженной борьбой как главным средством свержения режима. Легальный путь, трудный и долгий, отвечал бы, по мнению Красина, интересам прежде всего либерально-демократической интеллигенции, тогда как вооруженное восстание гораздо предпочтительнее для рабочего класса, ибо позволило бы "хирургически" преодолеть политический кризис.

Говоря о вооруженном восстании, Красин высказал мнение, усилившее его расхождение с меньшевиками и отрезавшее пути к установлению с ними согласия, вопреки его усилиям достигнуть единства партии. Он обвинил их в том, что они утратили веру в эффективность вооруженной борьбы и даже порицали большевиков за чрезмерный радикализм. Эту критику он расценил как свидетельство правоты большевиков. По его убеждению, первоочередная задача социал-демократии — способствовать развитию классового сознания пролетариата и воспитывать у него готовность бороться за победу социалистической революции т не изменилась. Красин отверг предложение меньшевиков, считавших, что больше внимания следует уделять агитации среди рабочих и солдат, чтобы постепенно подготовить их к участию в восстании под руководством социал-демократов. По его словам, такой путь был бы слишком долог и ненадежен и мог бы привести лишь к буржуазно-демократической революции, которая, конечно, являлась одной из целей РСДРП, но отнюдь не главной. Красин не отрицал необходимости революционной агитации, но, реально оценивая силу режима, все же полагал, что для успеха предстоящего восстания партии лучше позаботиться о своей организованности, вооружении и боевой подготовке. Он советовал заменить действовавший тогда политический лозунг "оружия критики" (т.е. агитации и пропаганды) на "критику оружием" (т.е. вооруженную борьбу).

Красин утверждал, что в отличие от меньшевиков, обосновывавших необходимость восстания лишь желанием взять власть в свои руки, он, якобы, исходит из учета конкретных исторических условий и объективного анализа состояния российского общества. Он не соглашался с меньшевиками, считавшими: московское восстание потерпело поражение прежде всего потому, что не смогло привлечь на свою сторону войска. Не отрицая необходимости обращения к солдатам, Красин, однако, не считал это обязательным для победы условием, заявляя, что солдаты и так присоединяться к революции, как только увидят неизбежность ее успеха. Причиной поражения революционеров в Москве Красин считал то, что БТГ не разработала четкого стратегического плана, который позволил бы координировать действия отрядов различных партий, а также — то, что остальная часть страны, особенно Петербург, оставалась пассивной.

Другой темой дискуссии на IV съезде стала тактика партизанских действий. С конца 1905 г. большевики все чаще прибегали к "экспроприациям" или, говоря попросту, ограблениям банков и почтовых отделений для получения средств. Красин организовал не одну сотню "эксов", как их называли на революционном жаргоне, в которых участвовали большевистские группы боевиков. В марте 1906 г. эсеры-максималисты, получив оружие от БТГ, ограбили Московский банк взаимного торгового кредита, захватив 875 тыс. рублей. Часть этих денег они отдали Красину в уплату за оружие. Меньшевики, обеспокоенные тем, что подобные акции отвлекают членов партии от агитационной работы в массах, приняли резолюцию против партизанских действий. В ней осуждалась экспроприация денег из частных банков и все иные формы принудительных контрибуций в пользу РСДРП и выдвигалось требование прекратить их. Чтобы сдержать БТГ, съезд разрешил осуществлять конфискацию активов Государственного банка, Казначейства и других правительственных учреждений лишь в тех случаях, когда это связано с образованием революционных органов власти и под их руководством. Однако указанное решение не остановило большевиков, и они продолжали заниматься экспроприациями, особенно в Закавказье и на Урале. В 1907-1908 гг. такие их действия вызовут весьма острый конфликт внутри РСДРП.

Участие РСДРП в I Думе

В тот момент, когда проходил IV съезд РСДРП, выборы в I Государственную думу уже почти завершились. В соответствии с решением конференции большинства в Таммерфорсе, большевики участия в них не принимали. Доминирующие позиции в Думе получили конституционно-демократическая партия (кадеты) и Союз 17 октября (октябристы). Первая выступала за обеспечение народу всей полноты гражданских и политических свобод и за назначение правительства, ответственного перед Думой, вторая -- довольствовалась правами, дарованными Манифестом 17 октября, и поддерживала установленную в соответствии с его принципами систему правления. Эсеры, как и большевики, бойкотировали выборы. Меньшевики не смогли выработать единой позиции: их местные комитеты сами определяли свое отношение к выборам. Однако все же большинство социал-демократов в избирательной кампании не участвовало, за исключением некоторых меньшевистских организаций Закавказья, последовательно выступавших против бойкота. Таким образом абсолютное большинство мест в Думе, открывшейся 27 апреля 1906 г. получила партия кадетов.

Выступая на IV съезде по вопросу об отношении к Думе, Красин высказался против формирования особой парламентской фракции РСДРП, поскольку якобы все местные организации (Красин сознательно умолчал о позиции закавказских меньшевиков) возражают против участия в Думе, а также потому, что нелегальная в своей основе партия не сможет эффективно контролировать деятельность своих депутатов. Красин допускал, что РСДРП могла бы пересмотреть свою позицию по данному вопросу, если бы получила возможность послать в Думу таких блестящих ораторов и мыслителей, как Плеханов, Аксельрод и Мартов, но это невозможно, ибо они наверняка были бы арестованы. Поэтому Леонид Борисович советовал не наделять никого из выбранных в Думу социал-демократов полномочиями говорить от имени партии, чтобы не подорвать ее революционную репутацию в глазах рабочих. Он квалифицировал Думу как буржуазно-демократический орган и считал, что РСДРП должна бороться за ее роспуск и замену конституционным собранием, способным сформировать революционное правительство.

Вопреки доводам Красина съезд принял резолюцию о "желательности" создания в Думе социал-демократической фракции. В этом документе утверждалось, что, действуя под руководством центральных органов партии, такая фракция будет подталкивать буржуазные партии к более решительной оппозиции правительству. Ленин, ранее склонявшийся в пользу бойкота, поддержал данную резолюцию, чтобы открыть для РСДРП возможность использовать легальные средства для критики режима, если новая революционная волна в ближайшее время не возникнет. В ходе голосования вместе с Лениным "за" высказалось 16 большевиков и меньшевики, И.В.Сталин и еще 15 большевиков воздержались, a 11 большевиков, включая Красина, было против указанной резолюции. Считая, что подобное решение означает молчаливый отказ от курса на вооруженное восстание, Красин во имя решительных действий жертвовал сплоченностью не только партии, но и большевистской фракции. Поскольку его негативное отношение к думской тактике разделялось многими большевиками и меньшевиками в российском подполье, авторитет Красина среди профессиональных революционеров еще больше вырос.

Стремясь восстановить контроль над ЦК, большевики после IV съезда, внешне поддерживая единство партии, возобновили свою раскольническую деятельность. Во время съезда они создали в противовес ЦК свой тайный центр для разработки планов вооруженного восстания. Возможно, такой же альтернативный орган партийного руководства они имели и в 1904 г. Историки затрудняются точно установить первоначальный состав этого Центра, но, конечно же, в него входили Ленин, Красин и Богданов. Несмотря на решение IV съезда об отказе от партизанской тактики, Большевистский центр нацеливал БТГ и боевые группы именно на такую деятельность, занимаясь, в частности, подготовкой и осуществлением экспроприации, что принесло большевистской фракции в 1906-1907 гг. сотни тысяч рублей. Будучи казначеем партии, Красин контролировал эти поступления, передавая некоторую их часть в распоряжение ЦК, но в основном — своей фракции для финансирования вооруженной борьбы. Такое умение добывать деньги для партии повысило его авторитет в среде большевиков, что вызвало недовольство Ленина. В дальнейшем борьба между двумя революционерами развернется именно за право контролировать партийные финансы.

В мае 1906 г. Красин написал весьма характерное письмо Горькому и Андреевой, продолжавшим в США сбор средств для РСДРП. Комментируя итоги IV съезда и прогнозируя дальнейшее развитие событий, он подчеркивал важную роль Большевистского центра в подготовке будущего восстания и просил своих корреспондентов- поддержать этот орган. Он осудил меньшевиков за увлечение тактикой легальной, парламентской борьбы против режима и предсказал полную неудачу подобных методов в условиях неминуемого нарастания новой революционной волны. Контролируемая кадетами Дума, считал он, не способна на серьезную оппозицию правительству. Большевики, по мнению Красина, должны на словах подчиниться решениям съезда, а на деле продолжить свою линию на подготовку к вооруженной борьбе. Не признавая, в отличие от меньшевиков, московское восстание ошибкой, Красин рекомендовал учесть его опыт и позаботиться на будущее о стратегическом плане выступления, а также о том, чтобы лучше вооружить и обучить боевые отряды. Характеризуя Большевистский центр как единственный партийный орган, свободный от "иллюзий" конституционализма и рассчитывающий на реальную силу маузеров, пулеметов и бомб, Красин предложил Горькому с Андреевой внести в фонд ЦК лишь малую толику собранных средств, а все остальные деньги передать большевикам на закупку оружия. Он был настолько уверен в их согласии, что даже взял на себя смелость еще до получения ответа придержать поступающие от них деньги для "специального назначения".

Любопытный факт : рассуждая столь пространно о несогласии с меньшевиками, Красин ни словом не обмолвился о том, что резолюцию в поддержку парламентских методов борьбы одобрили Ленин и еще 16 большевиков. Ленин и Горький были друзьями, а потому Красин, возможно, опасался рассердить писателя прямой критикой Ленина. Впрочем, сам он тоже находился в добрых отношениях с Горьким и к тому же именно он, а не Ленин, организовал столь важную поездку в США. Так что умолчание Красиным о деталях борьбы на съезде можно объяснить и тем, что он не терял надежды на возвращение Ленина к своей прежней позиции поддержки бойкота и рассчитывал на сотрудничество с ним в подготовке вооруженного восстания.

Красин как казначей большевиков

В 1906-1907 гг. Красин пользовался огромным влиянием в РСДРП, выполняя такой большой объем работы, какой мог быть по плечу только очень сильной личности. Он и Богданов являлись членами ЦК, где им пришлось противостоять меньшевистскому большинству. Кроме того, Красин активно участвовал в деятельности неофициального Большевистского центра. Причем, несмотря на столь интенсивную подпольную работу, он еще успешно справлялся и с обязанностями инженера в "Обществе 1886 года", как и прежде ведя двойную жизнь.

Турне Горького и Андреевой по США не оправдало надежд Красина: доходы оказались невелики, и все же в июле Андреева тайно переправила ему для большевистской кассы 50 тыс. рублей. Еще некоторые суммы поступали в конце лета — начале осени, пока Горький, Андреева и Буренин не вернулись 26 октября из США в Италию. Кроме того, большевики получили от Андреевой еще часть средств из страховки Морозова. В июле она хотела передать эти деньги Красину, однако начались осложнения. Мать Морозова через суд предъявила права на наследство. Адвокат П.Н.Малянтович защищал интересы Андреевой и выиграл дело. В сентябре Андреева написала своей сестре Е.Ф.Крит письмо, попросив следующим образом распорядиться 89 тысячами рублей, полученными по суду (11 тыс. получили различные наследники Морозова): 1 тыс. — гонорар Малянтовича, 60 тыс. — Красину, 15 тыс. — на уплату долга большевика И.А.Пятницкого; оставшиеся 13 тыс. должны были храниться у самой Крит. Для авторитета Красина особенно важно было то, что именно Леонид Борисович, а не Ленин, обеспечил партии возможность воспользоваться щедростью Морозова и Андреевой. Эти средства Красин передал Большевистскому центру, минуя руководимый меньшевиками ЦК .

Летом 1906 г. Красин организовал ряд экспроприации в Закавказье, Богданов — еще несколько на Урале. В октябре эсеры-максималисты, воспользовавшись полученными от БТГ оружием и взрывчаткой ограбили Петербургский банк взаимного кредита более чем на 1 млн рублей. Часть этих денег за оказанную помощь получили Красин и Большевистский центр. Указанные грабежи были совершены вопреки запрету IV съезда РСДРП. После роспуска 8 июля I Думы большевики развернули агитацию за созыв очередного съезда партии, надеясь вернуть контроль над ЦК. Вопрос об участии в Государственной думе оставался камнем преткновения для РСДРП. I Дума оказалась обречена из-за того, что царь с недоверием относился к конституционной форме правления и не желал идти на компромиссы, а также — из-за доктринерского подхода кадетов к политической реформе. Роспуск Думы обострил разногласия в ЦК между большевиками и меньшевиками. Первые требовали, чтобы партия призвала к народному восстанию и созыву подлинно конституционного собрания. Для решения вопроса об участии в намеченных на январь 1907 г. выборах во II Думу и подготовки V съезда, РСДРП провела в Таммерфорсе 3-7 ноября 1906 г. свою I Всероссийскую конференцию. Выборы делегатов осуществлял контролируемый меньшевиками ЦК, и не удивительно, что представители данной фракции оказались на конференции в большинстве.

На I Всероссийской конференции Ленин очутился практически в полной изоляции. Едва ли не единственный среди большевиков он считал Думу важной трибуной политической агитации. Но он не соглашался с предложенной меньшевиками резолюцией, где говорилось, что Думу следует превратить в "бастион революции", и где допускались при учете местных условий тактические соглашения с другими оппозиционными партиями при угрозе победы правых кандидатов. Большевики же резко критиковали партии либеральной оппозиции и отказывались сотрудничать с ними. Дискуссию об экспроприациях конференция отложила до V съезда, запланированного на весну 1907 г.

Несмотря на готовность меньшевиков объединить свои усилия с умеренными партиями ради формирования ответственного перед Думой правительства, главная цель меньшевиков и большевиков оставалась прежней — вооруженное восстание, что и было подтверждено I Всероссийской конференцией, констатировавшей иллюзорность надежд на мирный исход борьбы за власть. И все же ни меньшевики, ни многие большевики не могли квалифицировать экспроприации как часть подготовки к восстанию. Эта проблема обсуждалась 16-22 ноября 1906 г. на I Всероссийской конференции военных и боевых организаций, собраннной большевиками в Таммерфорсе. ЦК с явным неодобрением отнесся к данному мероприятию. Большевистский центр призвал участников конференции активизировать социал-демократическую агитацию и пропаганду в войсках, повышать боевую готовность вооруженных формирований и разрабатывать стратегию восстания, которое может начаться в любой момент. Подчеркивалась важность привлечения солдат на сторону революции и включения их в боевые формирования большевиков. Конференция подтвердила запрет IV съезда РСДРП на экспроприации частной собственности но- разрешила подобные действия в отношении правительственных учреждений.

I конференция военных и боевых организаций приняла также резолюцию о восстановлении школы инструкторов подрывного дела и военного обучения для подготовки боевых отрядов. С конца 1906 г. в столице начала работу центральная школа инструкторов подобного профиля, учрежденная ПК. Но большевики оказались недовольны ей, ибо занятия здесь носили почти исключительно теоретический характер без практической подготовки к работе со взрывчатыми веществами. Это объясняется тем, что школа не имела постоянной базы: из соображений конспирации ее занятия проводились то в одном, то в другом вузе. Конференция поручила ПК изыскать безопасное место, где будущие инструкторы могли бы испытывать взрывные устройства.

В феврале 1907 г. ПК решил организовать такую школу в Куоккале (Финляндия), где, как мы помним, жил с семьей Красин. В отличие от Петербурга, охранка не проявляла здесь большой активности; финские социал-демократы, многие из которых служили в местной полиции, поддержали эту идею; да и вообще политический режим на финской территории был гораздо более либеральным. Из Гельсингфорса и Выборга в школу доставили все необходимое; занятия начались в марте, но вскоре школу пришлось перевести в финскую деревню Каапала. Число слушателей в конечном итоге достигло 30 человек.

Этот учебный центр просуществовал всего лишь несколько месяцев. Его недолгая деятельность связана с рядом необычных событий в революционной карьере Красина, происшедших в начале 1907 г. По данным охранки, 8 марта он выехал за границу. В апреле он встретился в Берлине с предпринимателем, ранее поставлявшим оружие БТГ, с тем, чтобы приобрести оборудование для печатания фальшивых трехрублевых купюр. Он планировал наводнить страну фальшивыми деньгами, надеясь таким образом подорвать кредитную систему монархии. Выдавая себя за служащего немецкой компании АЭГ, с которой он, похоже, имел какие-то связи в России, Красин закупил несколько тонн специальной бумаги для изготовления денег. Использовав свои прежние связи с сотрудниками немецкой социал-демократической газеты "Форвертс", он сумел переправить часть бумаги скрывавшемуся в Финляндии Ленину. Помогавшие ему германские социал-демократы думали, что перевозится революционная литература.

Дело Андриканиса

Вернувшись ненадолго в Петербург, Красин 1 мая отправился в Москву для участия в мероприятии, которое охранка зафиксировала как совещание финансовой комиссии Московского окружного комитета (МОК) РСДРП. Он часто бывал в Москве по делам "Общества 1886 года" и для координации действий Московского городского комитета (МК) и МОК. В период подготовки к первомайским демонстрациям и забастовкам РСДРП подвергалась активным преследованиям со стороны властей. 27 апреля полиция совершила рейд в нелегальную типографию МК, созданную Красиным и Т.Т.Енукидзе еще летом 1905 г. Докладывая о результатах, охранка отмечала, что типография оснащена современным обору-дованием, позволяющим ей выпускать тысячи экземпляров печатной продукции в день. Тогда же, 27 апреля, полиция обнаружила тайный склад нелегальной литературы на квартире И.М.Цыпкиной. Кроме того, были изъяты документы, свидетельствующие о планах МК, в частности о боевых группах. Не успела Цыпкина уничтожить и свою записную книжку. Хотя записи там делались шифром, все же полиция узнала из нее об адвокате Н.А.Андриканисе, которого посещал Красин во время своей поездки в Москву.

От своего тайного агента охранка получила точную информацию о совещании финансовой комиссии МОК, на котором не только обсуждались финансовые дела МОК, но и решалась проблема сбора средств для V съезда РСДРП, который вскоре должен был открыться в Лондоне. 1 мая на квартире Андриканиса полиция арестовала 12 человек, в том числе Красина, Рыкова и И.А.Саммера, — всем им было предъявлено обвинение в принадлежности к нелегальной политической партии. Власти конфисковали бумаги и 2431 рубль, 120 из которых принадлежали Красину. В дальнейшем следствие почему-то все внимание сосредоточило на деньгах, не заинтересовавшись изъятыми документами. Полиция предположила, что средства предназначались для финансирования V съезда, а арестованные доказывали, что это их личные деньги. Красин заявил, что прибыл к Андриканису по частному делу — для консультации о статусе трех детей Миловидовой от двух ее предыдущих браков. Привратник Андриканиса подтвердил, что адвокат часто принимал посетителей, нуждавшихся в его услугах, а также засвидетельствовал, что никого из задержанных прежде не видел.

На это раз Красину угрожало длительное предварительное заключение, а затем, скорей всего , ссылка в Сибирь на несколько лет. Однако события приняли неожиданный оборот, заставивший впоследствии историков теряться в догадках. Несколько дней спустя, 23 мая Красина освободили из-под стражи, а выдвинутые против пего обвинения сняли за недостатком улик. Рыков же, напротив, провел в тюрьме более годе. Впрочем, из 11 человек, арестованных вместе с Красиным, только четверо, в том числе Андриканис, Рыков и Саммер, были признаны политически неблагонадежными и отправлены в административную ссылку (Рыков на два года в Самару, Саммер — в Вологодскую губернию). Невероятно, но власти почему-то упустили уникальную возможность нанести РСДРП жесточайший удар, обезвредив, пожалуй самую важную фигуру в партии на территории империи — Красина.

По одной версии, полиция задержала Красина, чтобы лишить возможности участвовать в V съезде, а затем отпустил, дабы через него выйти на других членов ПК, БТГ и школы инструкторов боевых отрядов. По другой версии, охранка не могла предъявить все собранные против него улики, не раскрыв своего агента в рядах московских большевиков. Первая из версий недостаточно убедительна, ибо трудно понять, что выиграли власти от того, что Красин отсутствовал на V съезде. Несомненно, что и с его участием итоги съезда оказались бы теми же самыми. Едва ли можно было использовать его и для разоблачения других подпольщиков, поскольку финские власти еще 16 мая (Красин находился в тюрьме) арестовали в Каапала 11 слушателей большевистской школы инструкторов. В июне полиция арестовала Буренина и ряд членов БТГ, но в архивах охранки нет никаких указаний на то, что это как-то было связано с освобождением Красина.

В 1907 г. правительство Столыпина усилило репрессии против революционеров, и в частности против РСДРП. Полиция проводила массовые аресты. 3 июня царь распустил II Думу и обнародовал новый избирательный закон, имевший более консервативный характер, чем предыдущий. 10 июня полиция докладывала, что организация РСДРП в Москве, включая МОК и МК, после арестов их членов в апреле-мае прекратили свою деятельность. В этом рапорте ставилась под сомнение оценка МОК, согласно которой число членов РСДРП в московском регионе доходило до 36 тыс. Правда, своих данных о численности данной партийной организации полиция не привела. За роспуском II Думы последовали аресты большинства депутатов социал-демократической фракции. Правительство запретило все легальные газеты и журналы социал-демократов. Многие лидеры партии эмигрировали.

Документы охранки позволяют прояснить некоторые любопытные подробности дела Красина. Если власти первоначально планировали арестовать Красина и привлечь его к ответственности, но затем ограничились лишь непродолжительным содержанием его под стражей, чтобы уберечь от разоблачения ценного агента или выйти через Красина на более широкий круг революционеров, то об этом не могла не быть поставлена в известность политическая полиция. Архивы же охранки не содержат никаких документов, подтверждающих данное предположение. Напротив, охранка обвиняла московскую жандармерию, осуществившую задержание, в безответственности и халатности за то, что Красина и других так легко отпустили. Руководители охранки даже выдвинули против жандармерии обвинение, что та просто провалила дело Андриканиса, и утверждала, что главный следователь, жандармский ротмистр Петров либо не соответствует своей должности, либо постарался выгородить задержанных, причем, не только одного Красина. Тайная полиция утверждала, что жандармерия поверила Красину на слово без должного расследования причин его появления в квартире Андриканиса и его связей с РСДРП. Охранка выражала недовольство подбором свидетелей, резонно замечая, что, например, Герман Красин, конечно же, не мог сообщить сведений, порочащих брата. Охранка выражала также недовольство распоряжением ротмистра Петрова вернуть все деньги, конфискованные у подозреваемых.

Годом позже в отчетном рапорте по данному делу ротмистр Петров оправдывался, что вынужден был соблюдать букву закона и что не имел реальных улик за исключением секретного сообщения московской охранки о предполагаемом совещании финансовой комиссии МОК. Он утверждал, что вынужден был возвратить деньги задержанным, так как не имел прямых доказательств, что эти средства предназначались для противоправных действий. Петров не мог отрицать политической неблагонадежности Красина, поскольку к моменту написания рапорта тот опять был арестован, теперь уже в Финляндии, и находился под следствием. Петров, однако, утверждал, что объяснения Красина относительно причин своего присутствия у Андриканиса были вполне убедительны.

Дело Андриканиса наглядно показало соперничество различных подразделений царской политической полиции. С 1826г. и до самой реорганизации в 1880 г., политическая полиция России состояла из двух частей: корпуса жандармов, где служили прежде всего военные, и Третьего отделения канцелярии Его императорского величества, более малочисленного и включавшего в себя в основном гражданских лиц. Обычными преступлениями в тот период занималась уголовная ("низшая") полиция Министерства внутренних дел. Последнее испытывало определенное раздражение в отношении Третьего отделения, шеф которого подчинялся непосредственно царю, а не министру.

В 1880 г. Третье отделение было расформировано в связи с его неспособностью обеспечить безопасность царя, который опасался покушений со стороны революционеров даже в собственной резиденции. Многие из его функций правительство передало новому Департаменту полиции при Министерстве внутренних дел. Корпус жандармов, подчиненный этому же министерству, сохранил свой статус без изменений. Ранее функции жандармерии были расширены. В 1871 г. она получила обязанность расследовать антигосударственную деятельность, а в 1878г. — право производить следствие и аресты на заводах. Убийство Александра II в 1881 г. повлекло за собой дополнительные изменения в организации политической полиции. В августе того же года царским указом была усилена жандармерия и создано Охранное отделение ("охранка"). Правительство первоначально объявило, что этот закон носит временный характер, но в действительности его положения постоянно обновлялись вплоть до фе-раля 1917 г. и служили правовой базой репрессии против революционеров.

Обычная полиция по-прежнему отвечала за борьбу с уголовной преступностью, охранка же вскоре приобрела зловещую репутацию широко разветвленной организации, занятой политическим сыском. Подобно Третьему отделению, охранка использовала тысячи информаторов и тайных агентов, как для проникновения внутрь подозрительных групп и революционных партий, так и для внешнего наблюдения, являвшихся истинными мастерами маскировки и гордостью полиции. Охранка обладала широкими полномочиями арестовывать людей по подозрению в антигосударственной деятельности. Теоретически арестованных нельзя было содержать в камере предварительного заключения до суда более месяца, затем полагалось их освободить, однако на практике эта юридическая норма часто не соблюдалась. Кроме того, охранка имела право ссылать людей без суда в административном порядке на срок до пяти лет. Для слежки за эмигрантами охранка отправляла агентов за границу. Иностранный отдел Департамента полиции располагался в Париже, занимая две комнатушки на первом этаже посольства России. Основанное в 1883 г. парижское отделение охранки занималось наблюдением за российскими революционерами-эмигрантами во Франции, Англии, Германии, Швейцарии и Австро-Венгрии. Видимо, в мае 1907 г. Красину удалось выйти сухим из воды именно благодаря соперничеству и отсутствию координации между охранкой и корпусом жандармов.

V съезд РСДРП и вооруженная борьба

На V съезде присутствовали около 400 делегатов. Это был самый представительный партийный форум до 1917 г. Благодаря финансовым возможностям и организационным усилиям Большевистского центра большевики получили на съезде некоторый численный перевес над меньшевиками. Польские, литовские и латышские социал-демократы при голосовании поддерживали большевиков. На съезде не произошло ничего значительного. Делегаты избрали новый состав ЦК, причем, наиболее видные социал-демократы — Ленин, Богданов, Красин, Рыков — стали лишь кандидатами в члены ЦК. Социал-демократы по-прежнему выступали за созыв учредительного собрания на основе всеобщего и равного избирательного права и провозглашали неизбежность вооруженного столкновения между народом и властью. Съезд одобрил деятельность социал-демократической фракции во II Думе, однако большевикам удалось добиться включения в резолюцию положения о необходимости парламентской борьбы не только против самодержавия, но и против "буржуазного либерализма".

Довольно любопытной оказалась резолюция съезда о применении в революционной борьбе партизанской тактики. Делегаты проголосовали за роспуск всех специальных боевых отрядов при партийных организациях за то, чтобы запретить членам партии участвовать в каких-либо экспроприациях или содействовать им, поскольку подобные методы были квалифицированы как "анархические", компрометирующие партию в глазах широких слоев населения и деморализующие ее собственные ряды. Если бы Красин присутствовал на съезде, он конечно, выступил бы против одобрения парламентской тактики и осуждения партизанских действий. И если бы в первом вопросе он еще мог бы рассчитывать на поддержку многих большевиков, то во втором — едва ли, ибо многие его сторонники уже сильно сомневались в разумности экспроприации и террористических актов.

В условиях политического кризиса, вызванного роспуском II Думы и принятием нового избирательного закона, ЦК РСДРП созвал 21-23 июля в Котке (Финляндия) II Всероссийскую конференцию партии, чтобы определить линию поведения в новой ситуации. Ленин вновь назвал бойкот выборов в Думу ошибкой, после чего оказался в явном меньшинстве среди большевиков. Ему пришлось опереться на поддержку меньшевиков, чтобы провалить предложенную Богдановым резолюцию о бойкоте III Думы. Тогда, напуганные угрозой раскола фракции, большевики, включая Богданова, присоединились к Ленину, который считал, что бойкот может быть оправдан только в случае всеобщего и быстрого революционного подъема, пока же политическая ситуация не претерпела коренных изменений.

В середине 1907 г. состав Большевистского центра, едва было не ликвидированного V съездом, увеличился до 15 человек. В течение последующих нескольких лет он действовал в виде расширенной редколлегии большевистской газеты "Пролетарий". Центр был расколот внутренней борьбой между Лениным, с одной стороны, Богдановым и Красиным -- с другой. Отчасти разногласия вызывались разными мнениями относительно участия социал-демократов в Думе. Впрочем, в том, что касалось экспроприации и террористических действий, Ленин, Богданов и Красин проявляли полное единодушие, несмотря на отрицательное отношение к подобной деятельности некоторых членов Центра. Хотя Ленину установить, как он того желал, контроль над финансами фракции тогда еще не удалось, он охотно одобрял грабежи банков и почтовых отделений, которые давали гораздо больше денег Большевистскому центру, чем меньшевикам. Эти средства играли большую роль в соперничестве двух фракций.

Открыто пренебрегая запретом V съезда, Большевистский центр организовал 13 июня 1907 г. в Тифлисе одно из самых дерзких и выгодных для себя ограблений. В 10.30. утра на Ереванской площади вооруженная группа под руководством легендарного боевика Камо (С.А.Тер-Петросяна) ограбила инкассаторскую карету, перевозившую 250 тыс. рублей монетой и банкнотами, предназначенные для тифлисского отделения Санкт-Петербургского Государственного банка. Значительную часть награбленного (до 100 тыс.) составляли 500-рублевые банкноты. Хотя исполнителем операции был Камо, главную роль в разработке планов большевистских экспроприации на Кавказе играл, вероятно Сталин. Начиная с 1905 г. Красин, осуществлявший общее руководство и координацию подобными операциями Большевистского центра, тесно сотрудничал с Камо. Выезжая в Закавказье, Красин часто встречался с Камо, снабжал его бомбами. После того, как Камо покинет Кавказ, он сохранит связь с Красиным и личную преданность ему. После тифлисского налета Камо (в июле или августе) доставил деньги в Петербург, откуда переправил их в Куоккалу, где находились Красин, Богданов и Ленин. Позднее Большевистский центр попытался обменять в российских банках 500-рублевые банкноты на более мелкие, а затем конвертировать их в иностранную валюту в Западной Европе. Тифлисское ограбление и попытки пристроить похищенные деньги в конце концов привели к грандиозному скандалу, в который оказались вовлечены не только большевистская фракция и РСДРП в целом, но и западноевропейская социал-демократия. Организация Красиным производства фальшивых трехрублевых купюр только подлила масла в огонь.

Начатая в 1906 г. контратака правительства против революционеров в 1907 г продолжала нарастать. Те ответили волной террористических актов. Россию захлестнула волна политических убийств. В 1906 г. погибло около 800 государственных должностных лиц, в следующем году — более тысячи. И все же правительство брало верх. Однако, несмотря на аресты и казни, революционеры, прежде всего большевики и эсеры-максималисты, продолжали сопротивляться. Красину становилось все труднее сохранять свое легальное положение в "Обществе 1886 года", в то же время оставаясь лидером революционного подполья. Позднее в своих мемуарах Красин рассказывал о тех обысках петербургской жандармерии у него дома и на службе летом-осенью 1907 г. Однако он был слишком опытным конспиратором, чтобы хранить у себя компрометирующие документы. Обыски ни к чему не привели, у полиции по-прежнему не было против него улик. И все же Красин не мог не понимать, что долго вести двойную жизнь ему вряд ли удастся. Если бы не случайность, его арестовали бы еще 11 ноября: в тот день власти взяли под стражу всех членов ЦК. Информатор охранки сообщил, что председательствовать на заседании должен Красин, но тот опоздал и потому избежал ареста.

К концу 1907 г. поражение революции стало очевидным. 1 ноября была созвана III Дума, где тон задавали октябристы. А Красин по-прежнему верил в неизбежность нового народного восстания и все также призывал к оружию. Однако, хотя он и не признавал неудачи, было ясно, что режим устоял в революционных потрясениях. В 1907 г. многие революционеры эмигрировали, а положение оставшихся в подполье стало еще более сложным. Раскол внутри РСДРП нарастал и в 1908-1909 гг. достиг апогея. Он похоронил все надежды на восстановление единства партии и затронул даже Большевистский центр. Богданов, Ленин и Красин не пошли на компромисс и не отказались от террористических акций ради достижения согласия с меньшевиками; отвергли они и предложение меньшевиков о сотрудничестве с другими политическими партиями, боровшимися против правительства. Красин сожалел о расколе в партии, но единству предпочитал решительность действий. Его радикализм граничил с фанатизмом.

К концу 1907 г. Большевистский центр был не более сплочен, чем вся РСДРП. Будучи реалистом, Ленин раньше большинства своих соратников понял, что революционный подъем закончился и инициатива перешла к правительству. Политическая конъюнктура требовала, чтобы он поддержал участие социал-демократов в Думе, не потому, что верил в возможность парламентского правления или одобрял сотрудничество с либеральной оппозицией, а потому что не хотел упустить шанс дискредитировать конституционализм в глазах общества. Красин и Богданов расходились с Лениным в оценках целесообразности участия в парламентской деятельности, из-за чего тот оказался в изолированном положении среди большевиков. Правда, расхождения в данном вопросе не препятствовали трем большевистским лидерам сотрудничать в других аспектах. Так, после V съезда Рыков и некоторые другие члены Большевистского центра продолжали настаивать на объединении с меньшевиками, что встретило противодействие и Ленина, и Красина, и Богданова.

Но уже вскоре скандал из-за тифлисскиго ограбления заставит Ленина отказаться от одобрения подобных акций и углубит его разногласия с Красиным. Разойдутся они из-за того, кто должен распоряжаться партийными средствами. Кроме того, их противоречия обострятся из-за личного соперничества за власть и авторитет среди большевиков. Хотя это противоборство не будет осложнено философскими и теоретическими спорами, как между Лениным и Богдановым, оно примет достаточно острые формы.

Наследство Шмидта и победа Ленина

Красин не присутствовал на заседании МК в мае 1908 г. Он решительно выступал за бойкот Думы, отвергая любую форму участия в ней социал-демократов. Он по-прежнему утверждал, что Россия нуждается в Учредительном собрании, а не в Думе, поскольку при царизме не может быть подлинно представительного правления. Для него и отзовисты, и ультиматисты были недостаточно радикальными; он ставил вопрос только так: революция или парламентаризм.

В июне 1908 г. Красин по приглашению Горького впервые посетил Капри. В последующие 18 месяцев он еще не раз навестит Богданова и Горького на этом прекрасном острове. Но в июне Красин ехал туда, преследуя вполне конкретную цель, а именно в связи с делом о наследстве младшего племянника С.Т. Морозова Н.П. Шмидта. Будучи наследником мебельной фабрики Морозова в Москве, Шмидт в октябре 1905 г. через Горького ссудил большевикам 15 тыс. рублей на издание газеты "Новая жизнь". Позднее он был арестован и брошен в тюрьму за финансирование закупок оружия для декабрьского восстания. В тюрьме его били, и он либо покончил с собой, либо умер от побоев в феврале 1907 г. Незадолго до его смерти Красин убедил Шмидта завещать свое состояние партии. Сестер Шмидта Екатерину Павловну и Елизавету Павловну большевики также уговорили передать партии их доли наследства Морозова . Вопрос заключался лишь в том, кто получит деньги РСДРП в целом или только большевистская фракция? Если большевики, то кто именно: Красин и Богданов или Ленин со своими сторонниками? Чтобы законно получить доступ к этим средствам предстояло преодолеть определенные трудности. К весне 1908 г. процесс вступления в наследство еще не завершился.

Борьба за деньги Шмидта стала одной из непосредственных причин развала Большевистского центра. С одной стороны, за наследством охотились Красин, Богданов и Горький, с другой, — им при помощи В.К.Таратуты хотел завладеть Ленин. Таратута, активный член Одесского и Бакинского комитетов РСДРП, сыграл в этом деле ключевую роль. В ноябре 1905 г. он приехал в Москву, где познакомился со Шмидтом, а чуть позже начал ухаживать за его младшей сестрой Елизаветой. Ходили слухи, что Таратута -- агент охранки, но это не помешало Красину и Богданову зимой 1906/07 г. привлечь его к участию в экспроприациях. В июне 1907 г. Ленин добился избрания Таратуты в ЦК. Лето того же года Таратута провел с Богдановым и Лениным в Куоккале. Он продолжал ухаживать за Елизаветой и в декабре эмигрировал с нею в Париж; в то время они еще не решили, как распорядиться деньгами Шмидта.

В мае 1908 г. московский суд разделил часть наследства (257 966 рублей) поровну между сестрами Шмидта. Кому же достанется гораздо большая сумма, по приблизительным оценкам, 2-3 млн рублей в акциях и наличности, суд пока не решил. Были и другие сложности. Единственным официальным документом, представленным суду, являлось нотариально заверенное письмо Шмидта, в котором он все завещал Екатерине. Дело еще больше запутывалось тем, что Екатерина вышла замуж за адвоката Андриканиса (это в его квартире полиция арестовала Красина в мае 1907 г.), а он не симпатизировал большевикам и не хотел, чтобы Екатерина отдала деньги им. 16 мая 1908 г. агенты охранки сообщали из Парижа, что Красин устроил импровизированный третейский суд для разрешения спора. Несколько эсеров разбирали взаимные претензии Большевистского центра и Андриканиса. 7 июня "суд" постановил, что большевики должны получить все наследство Елизаветы (123 983 рубля) и лишь часть наследства Екатерины (43 983 рубля).

Открытым, однако, остался вопрос, кто из членов Большевистского центра получит наследство Шмидта. Летом 1908 г. финансовые затруднения большевиков достигли апогея. В августе, накануне пленума ЦК, члены Большевистского центра собрались в Женеве. Центр утвердил уход Богданова из редколлегии "Пролетария" и освободил его и Красина от управления финансами фракции большевиков. Вместо них эти обязанности были возложены на финансовую комиссию, в которую вошли Г.Е.Зиновьев (председатель), Таратута, Житомирский и Н.К.Крупская, т.е. люди, полностью преданные Ленину.

Ленин закрепил свою победу на созванном 11-13 августа пленуме ЦК. В течение первого полугодия меньшевистское ЗЦБ под председательством Чичерина расследовало обстоятельства проведенных большевиками экспроприации, прежде всего — тифлисского ограбления. По просьбе ЦК, Чичерин выступил на пленуме с докладом о результатах расследования. Он тщательно подготовился и представил убедительные доказательства нарушения партийной дисциплины Большевистским центром, действовавшим вопреки резолюциям IV и V съездов, запрещавшим экспроприации. Временно сплотившись перед лицом общей опасности, большевики выразили свое несогласие с выводами доклада. Аргументы Чичерина они сочли неубедительными и не относящимися к делу. Более того, Чичерина обвинили, что своим расследованием он лишь повредил репутациям Ленина, Красина и Богданова, а значит и всей РСДРП. Поддержанный поляками и латышами, Ленин добился того, что право вести расследование столь щекотливого дела было, вместо ЗЦБ, передано новой комиссии ЦК под руководством Зиновьева, который благополучно и свел его на нет.

ЦК ликвидировал контролировавшееся меньшевиками ЗЦБ и заменил его советом из десяти человек, в составе четырех большевиков, четырех меньшевиков и двух немецких социал-демократов. Пленум учредил также Заграничное бюро (ЗБ) из трех членов, возглавлявшееся Зиновьевым, включавшее в себя Я.Тышку и Н.В.Рамишвили и подчиненное Русскому бюро (РБ) ЦК. ЗБ обязано было представлять интересы партийных комитетов в эмиграции, обеспечивать безопасность заграничной деятельности РСДРП, поддерживать связь с РБ. ЗЦБ, обновившее свой состав, полностью подчинялось ЗБ. Член ЦК имел право посещать ЗЦБ и накладывать вето на его решения. ЦК значительно ограничил полномочия ЗЦБ и сузил сферу его работы. По данным охранки, ЗЦБ обязано было действовать теперь по указаниям ЗБ; последнее же должно было 85-90% своих доходов передавать ЦК.

Богданов без борьбы уступил Ленину "Пролетарий" и попытался созданием новой организации внутри партии бросить вызов ленинскому диктату. Горький предполагал, что к началу сентября левые большевики сумеют основать "высшую партийную школу" на Капри. Однако, уйдя из редколлегии, Богданов оказался в невыгодном положении по сравнению со своим противником — Лениным. Если бы Богданов попытался установить контроль над "Пролетарием", обратясь за помощью к единомышленникам из числа большевиков, возможно, многие поддержали бы его. Но Богданов ни к кому не обратился за помощью, побоявшись усугубить хаос, царивший в партийных организациях в России. И хотя у него было не меньше, чем у Ленина, оснований считать себя ортодоксальным марксистом, он уступил ему поле боя, что обернулось для Богданова стратегическим поражением. После этого Ленин получил возможность утверждать, что защищает учение Маркса от ревизиониста Богданова, и в конце концов навязать свое видение марксизма как единственно верное.

Из разрыва с Богдановым и Красиным Ленин сумел извлечь для себя важное политическое преимущество. Размежевавшись с экстремистским крылом большевиков, Ленин провозгласил себя защитником ортодоксального марксизма. Таким же образом он "расправился" и с меньшевиками. Их лидеров — Аксельрода, Дана, Мартова, Мартынова и Потресова — он назвал "ликвидаторами", голословно обвинив их в том, что они, якобы, хотели распустить нелегальную организацию и ограничиться исключительно легальными формами деятельности. В действительности царские власти арестовывали за подпольную работу ничуть не меньше меньшевиков, чем большевиков. Ленину же подобное утверждение нужно было прежде всего в целях внутрипартийной борьбы. Порвав с левым крылом большевиков, он пытался заручиться поддержкой тех меньшевиков, особенно Плеханова, которые делали упор на развитие нелегальной структуры партии.

На заседании Большевистского центра в августе его члены так и не пришли к согласию относительно того, кому достанется наследство Шмидта. В начале октября в письме Горькому и Андреевой Красин сообщал, что Елизавета утратит право на наследство, если выйдет замуж за Таратуту. По российским законам, Елизавета, будучи несовершеннолетней, могла получить права наследования, только вступив в брак, чтобы муж представлял ее в финансовых делах. Таратута же не подходил в качестве такого представителя, ибо находился в розыске. Красин в письме высказывал мнение, что Елизавете нужен "легальный" муж, которым не интересуется полиция. Однако Красин не хотел, чтобы деньги перешли к Таратуте прежде всего потому, что в этом случае ими завладел бы Ленин. Настроенный бороться до конца, Леонид Борисович считал, что для левых большевиков было бы "настоящим преступлением" потерять столь исключительное состояние только из-за того, что они "не смогли найти жениха", и просил Горького связаться с Бурениным, дабы побудить того вступить в фиктивный брак с Елизаветой. Несколько ранее Буренин известил Красина о том, что у него есть приятель, подходящий для столь деликатного предприятия. Но чтобы предусмотреть все случайности в этом деле, Красин уговаривал Горького, "отбросив всякую сентиментальность", убедить и Буренина, поскольку нет другого кандидата, самому жениться на Елизавете, если первый план почему-либо потерпит неудачу.

Когда Буренин все же отказался, Красин с тем же предложением обратился к Игнатьеву, который, как и Буренин, не находился под наблюдением полиции. Игнатьев согласился и 11 октября обвенчался с Елизаветой в церкви российского посольства в Париже. Брак был фиктивным. Получив наследство, Елизавета вернулась к Таратуте, передав ему и Ленину свои деньги. Игнатьев за услуги получил солидную сумму и с комфортом жил за границей. Красин же, хотя и организовал все предприятие, остался ни с чем. Таратута, которого Ленин ввел в состав руководства "Пролетария", сумел также, сочетая легальные способы давления и прямой шантаж, заставить Андриканиса отдать большевикам часть наследства Екатерины. Эти средства позволили Ленину продолжить издание "Пролетария".

Конфликт вокруг наследства Шмидта еще не один год продолжал оказывать негативное влияние на отношения внутри партии. Меньшевики осудили эту авантюру так же, как и тифлисское ограбление 1907 г. После всего случившегося Большевистский центр для них мало чем отличался от банды уголовников, подрывавших авторитет партии и компрометировавших дело революции. Красин был крайне уязвлен тем, что его обошли. В 1909 г. он жаловался, что Ленин путем тайных махинаций завладел деньгами левых большевиков, в т.ч. наследством Шмидта. Но каким образом Ленину удалось переиграть столь опытного мастера экспроприации и других способов добывать деньги? Отчасти, благодаря Таратуте, которого, подобно Житомирскому, отличала почти такая же неразборчивость в средствах, как обычного уголовника. Еще важнее то, что в августе 1908 г. Ленину удалось на заседании Большевистского центра добиться передачи контроля за финансами в руки преданных ему людей. А поскольку Красин и Богданов не решились обратиться за поддержкой к фракции в целом, они позволили Ленину представить их в качестве отступников от генеральной линии большевизма.

....

Культ Ленина

25 июня Красин выехал из Лондона в Москву, как обычно, через Берлин. 5 июля Совнарком официально объявил об отзыве его с поста торгпреда в Англии. 23 июля на это место был назначен Раковский, однако британское правительство более месяца оттягивало его вступление в должность. Очевидно, Красина отозвали из Лондона по множеству причин, но прежде всего из-за несогласия в течение долгого времени с общим направлением советской внешней политики. Учитывая его предпочтение работе по линии НКВТ перед чисто дипломатической, он, похоже, даже остался доволен этим решением или, по крайней мере, его не оспаривал. Вернувшись в Москву, он писал Тамаре Владимировне 6 июля, что завален сверх меры бумажной работой, что ситуация в стране весьма неопределенная: никто не знает, кто стоит во главе государства. Состояние Ленина безнадежно. Возможно, он и выживет, но работать уже не будет никогда50 . В том же месяце он сообщил Любови Васильевне, что ни при каких обстоятельствах больше не примет пост за рубежом, ибо его идеи, похоже, значительно отличаются от взглядов других. Однако он верил, что Советский Союз — здоровое государство, которое переживет теперешние финансовые трудности и внешнеполитические осложнения. График работы в Москве у него был изнурительный. Завтракал он дома, около 17 часов обедал в Кремле, а перед сном пил чай. Отдыхал только в воскресенье, изредка ходил в кино или в театр; если выходил по вечерам, то только на официальные приемы. 10 августа он писал Тамаре Владимировне, что несмотря на жесткий график работы, дела в целом идут удовлетворительно53 20 августа он сообщал, что собирается провести отпуск в Берлине, что очень занят, но поскольку работа чрезвычайно интересная, устает не слишком. В сентябре Красин провел отпуск в Берлине, затем вернулся в Москву, а с середины октября и до конца ноября передавал дела в Лондоне. В декабре Любовь Васильевна приехала с ним в Москву в сопровождении старшей дочери.

Смерть Ленина 21 января 1924 г. прервала дипломатическую деятельность Красина и даже на время отвлекла его от работы в НКВТ. Он внес значительный вклад в создание культа Ленина, гроб которого он вместе с другими соратниками вождя нес 23 января с дачи в Горках. Существует множество версий, почему было решено сохранить тело Ленина, выставив его для всеобщего обозрения и поклонения. Согласно мнению ряда историков, это произошло под влиянием идей русского теолога XIX в. Н.Ф. Федорова, выдвинувшего концепцию всеобщего воскрешения умерших. Его взгляды произвели сильное впечатление на коммунистическую интеллигенцию, в том. числе на Красина, наблюдавшего за процедурой бальзамирования тела Ленина и сооружением мавзолея. (Согласно Федорову, с наступлением технологической эры окажется возможным управление естественными, процессами и победа над смертью). Согласно другой версии, этим увенчались поиски большевиками нового божества, начатые богостроителями, одним из единомышленников которых, по мнению сторонников данной версии, был Красин.

Некоторые, авторы сообщают, что первым мумифицировать тело Ленина предложил Красин, являвшийся, очевидно, богостроителем и поклонником идей Федорова. Однако данное утверждение нуждается в серьезном уточнении, ибо основано на случайных свидетельствах и страдает определенными изъянами. Такая интерпретация предполагает, что поскольку Красин действительно сыграл большую роль в создании культа Ленина, то, следовательно, он не мог не быть до революции богостроителем, а это, однако, не подтверждается источниками.

3 февраля правительство объявило конкурс на лучший проект мавзолея. 7 февраля Красин выдвинул в газете "Известия" предложение провести дискуссию на эту тему. Подчеркивая международное значение этого события, он призвал граждан поддержать идею сооружения святыни. Примерно в то же время он возглавил комиссию по проведению второго конкурса на лучший проект усыпальницы. Победителем конкурса стал архитектор К.С. Мельников. Но 21 февраля Красин от имени комиссии по организации похорон, отменившей прежнее решение, объявил о том, что предпочтение отдается проекту А.В.Щусева.

В конце февраля — начале марта выяснилось, что сохранить тело путем замораживания не удается. 25 марта комиссия по организации похорон объявила о решении сохранить тело навечно. На следующий день группа ученых под наблюдением Красина начала бальзамирование тела. Два дня спустя комиссия получила новое название — Комиссия по увековечению памяти В.И.Ульянова(Ленина). Ее возглавил В.М.Молотов, а в исполнительный комитет комиссии вошли также А.С.Енукидзе и Красин. К концу мая было завершено строительство деревянного мавзолея, а в начале августа — бальзамирование тела. 13 ноября Красин и Луначарский впервые выдвинули в комиссии идею о возведении мавзолея из камня. Сооружение гранитного здания началось в июле 1929 г. и закончилось в октябре 1930 г.

Почему Красин сыграл ключевую роль в создании культа Ленина? К сожалению, имевшиеся в нашем распоряжении источники не позволяют дать исчерпывающий и убедительный ответ. Как уже отмечалось в предыдущих главах, он не разделял идеалы богостроительства. Подтвердить документально влияние взглядов Федорова на Красина не удается ни трудами и письмами последнего, ни мемуарами современников, ни другими источниками. Единственным косвенным доказательством является свидетельство Ольминского: согласно его воспоминаниям, на похоронах в 1921 г. Л.Я.Карпова, видного деятеля российского революционного движения, Красин публично заявил, что верит в воскрешение мертвых, но, в отличие от Федорова, не всех, а только "великих исторических личностей". И все же, подобно Федорову, Красин подчеркивал решающую роль науки и техники в решении задачи воскрешения.

Несмотря на сложные отношения с Лениным, его смерть потрясла Красина, о чем можно судить из пространного письма Леонида Борисовича, не любившего писать помногу, отправленного Тамаре Владимировне сразу после похорон, 27 января. Весть о кончине Ленина, признавал Красин, хотя не была совсем неожиданной, все-таки повергла всех в шок, подобно грому среди ясного неба.

Красин участвовал в создании культа Ленина прежде всего по политическим причинам. Коммунистические лидеры быстро осознали огромное значение возможности дать массам новый объект почти что религиозного поклонения. И все же гораздо более важным для Красина мотивом поведения в данной ситуации явились его технократические представления о том, что наука и техника способны сделать явью даже невозможное. Когда-нибудь человечество победит смерть и приступит к воскрешению умерших, причем, начнет с "великих исторических деятелей". А кто внес больший вклад в историю, чем Ленин? Следовательно, надо сохранить его тело до тех пор, пока развитие науки не вернет его к жизни. Таким образом, в "инженерной Утопии" Красина произошло слияние идей Федорова о воскрешении умерших и веры Маркса в неудержимый технический прогресс.

....

окончание публикации - в мартовском номере

Выпуск: N 6(30), июнь 2005г

Массы, Империя и постимпериализм

Инженер революции. Уроки Красина

Тимоти О`Коннор

Впервые за многие десятилетия СССР не смог к концу 1989 г. оплатить свой импорт и вынужден был просить об отсрочке платежей на шесть месяцев. Правительство обвинило государственные предприятия в том, что они закупили слишком много товаров и согласились на нереальные сроки оплаты. В свою очередь, предприятия обвинили Внешэкономбанк в том, что он незаконно отказывался перечислять по назначению деньги с валютных счетов предприятий. Вероятно, кризис платежей в 1989 г. был вызван очень большими и, что особенно важно, незапланированными (сама идея, что импорт может быть незапланированным, расстроила бы Красина) закупками зерна за рубежом на 6 млрд долл.

Красин и финансовая реформа

Большая заслуга в восстановлении банковской системы России в начале-середине 20-х годов принадлежала Сокольникову. Главным образом благодаря его усилиям в октябре 1921 г. в Москве начал работу Государственный банк РСФСР, который к январю 1922 г. имел в других городах страны уже 21 филиал, а к октябрю 1924 г. — 389 филиалов . Как глава НКВТ Красин проявлял большую заинтересованность в получении кредитов. 25 февраля 1923 г. он отмечал, что именно этот вопрос представляет наибольшую важность для российского экспорта, и жаловался, что Госбанк либо отказывает в кредитах, либо ставит НКВТ такие же условия, как и производителям, что совершенно неприемлемо для экспортной торговли. Далее он пояснял, что подготовка товаров к отправке за границу является весьма дорогим мероприятием, а у НКВТ нет для этого достаточных средств. Наркомат получал торговые кредиты или предоплату от иностранных компаний за товары, приготовленные к отправке, либо уже вывезенные и складированные за границей, либо погруженные на зафрахтованные иностранные суда для вывоза из России. Однако Красину не нравилась такая система расчетов, поскольку при ней Советам приходилось оплачивать хранение товаров на зарубежных складах. Он понимал, что в подобной ситуации советским торговым делегациям труднее добиваться на переговорах наиболее выгодной цены, поскольку зарубежные партнеры знали, что советской стороне приходится продавать товары как можно быстрее, чтобы избежать расходов на хранение. Красин же хотел получать кредиты на самой ранней стадии подготовки товара к экспорту, чтобы обеспечить переработку сырья и вывоз либо полуфабрикатов, либо готовой продукции. Иностранные же фирмы считали подобную форму оплаты делом рискованным. По мнению Красина, для решения проблемы необходимо было привлекать инвестиции из различных отечественных источников, помимо ежегодного бюджетного финансирования. Он не раз предлагал создать специальный банк или даже несколько банков, не подчиненных непосредственно Госбанку и занимающихся исключительно финансированием внешней торговли.

В 1924 г. Совнарком учредил Внешторгбанк, предназначенный для финансирования внешней торговли. НКВТ и его подразделения обладали контрольным пакетом акций этого банка, через который (а его филиалы должны были открыться и за границей) Красин надеялся привлечь в российскую внешнюю торговлю иностранные инвестиции. Однако подобный план Красину осуществить не удалось: Внешторгбанк, конечно, содействовал некоторому развитию экспорта, но он не имел средств для поддержки крупномасштабных внешнеторговых операций. К тому же по ряду причин Россия не получила долгосрочных кредитов из-за границы для финансирования своих экспортных операций, развития сельского хозяйства и промышленности, модернизации транспорта и была вынуждена полагаться исключительно на собственные ресурсы.

Помимо эффективной банковской системы страна, по мнению Красина, нуждалась в стабильной валюте, дабы предотвратить оскудение золотых запасов и поддерживать внешнюю торговлю. В отличие от многих коммунистов, он соглашался с Сокольниковым в том, что валюта является важным фактором экономики и отвергал довольно популярную среди части членов партии идею о немедленной отмене денег. Вопреки ожиданиям этих коммунистов правительство столь активно печатало деньги, что к 1923 г. в обороте находилось более 176 квадриллионов рублей. К сентябрю этого же года ситуация еще больше обострилась, потому что правительство выпускало все новые деньги в неограниченных количествах для закупок зерна у крестьян. В результате денежной реформы 1924 г. в первом квартале 1924/25 финансового года печатание денег было приостановлено и с тех пор больше не являлось главным средством покрытия расходов.

Историки не признают вклада Красина в проведение весьма успешной денежной реформы 1924 г., которая наряду с англо-советским торговым соглашением стала одним из важнейших достижений нэпа. Конечно, реформы осуществляли прежде всего Сокольников и Наркомат финансов (НКФ), но вряд ли справедливо недооценивать и роль Красина. Один автор даже утверждает, что Красин находился в оппозиции к некоторым аспектам реформы28 . Он действительно возражал против ряда технических моментов, но было бы глубоким заблуждением считать это оппозицией. Напротив, он полагал, что реформа как никогда кстати, что она полностью отвечает интересам НКВТ, поскольку стабилизирует экономику, способствует установлению порядка в стране.

Сокольников доказывал, что немедленный переход от бумажных денег к обеспеченной золотом валюте вызовет финансовые трудности и рекомендовал ввести промежуточную валюту, получившую название "червонцы", которые были выпущены в конце ноября 1922 г. и обеспечены, в отличие от прежних денег, по меньшей мере на 25% золотом. Правительство установило между червонцами (или "совзнаками") и прежними деньгами (или "казнаками") соотношение 1:2 и не ввело официального обменного курса между ними, чтобы червонцы со временем не вытеснили казнаки, что в конце концов и случилось .

Введение червонца стабилизировало финансы, теперь правительство могло закончить реформу. Декрет от 5 февраля 1924 г. НКФ был упол¬номочен выпустить новый золотой рубль, а червонец оставался законным платежным средством лишь до июня того же года. Реформа позволила вывести из обращения слабую валюту и воссоздать банковскую систему. Красин приписывал эти достижения централизованному планированию, государственному регулирования экономики и монополии на внешнюю торговлю, а стабилизацию валюты, в свою очередь, считал необходимым условием дальнейшего улучшения планирования. Реформа, считал он, была бы невозможна без строгой экономии. В частности, он отмечал, что внешнеторговая политика правительства позволила сократить вывоз золота и иностранной валюты, резко ограничив импорт в 1923/25 финансовом году. В то же время НКВТ значительно увеличил экспорт для обеспечения благоприятного торгового баланса, позволив таким образом накопить запасы золота и твердой валюты для поддержания червонца и нового золотого рубля. Красин признавал важность политики НКФ по созданию эффективной налоговой системы для обеспечения доходов государства, но сам гораздо большую заинтересованность проявлял в поступлениях золота и иностранной валюты от экспортной торговли. С 1 января 1923 г. по 1 января 1924 г. запасы золота и твердой валюты Госбанка увеличились с 15 млн до 150 млн рублей. Большая часть этих поступлений была обеспечена государственной монополией на внешнюю торговлю. Так при активном участии Красина создавались предпосылки для успешного проведения денежной реформы.

Одно время Красин сомневался в благоприятном исходе реформы, опасаясь, что рост инфляции приведет к падению покупательной способности червонца. Он надеялся, что в таком случае правительство не станет наращивать массу денег в обороте, а, напротив, ограничит ее рост, введя контроль за ценами, хотя бы на предметы первой необходимости. Он приветствовал то, что строгим контролем за ценами НКФ добился того, что они действительно стали понижаться. Его огорчило только то, что помимо данного фактора снижение цен было обусловлено и другими причинами. Увеличение объемов экспорта зерна и других видов сельскохозяйственных культур способствовало на некоторое время тому, что цены на них несколько поднялись, в какой-то степени сгладив негативные последствия "кризиса ножниц цен", но уже в конце апреля 1926 г. цены на сельхозпродукты стали резко падать и "ножницы" вновь раздвинулись.

Красин поддерживал усилия Сокольникова по реформированию денежной системы страны. Разногласия же между ними имели место лишь по частным вопросам. Так, признавая необходимость совершенствования налоговой системы, Красин, однако, был озабочен ростом накладных расходов внешней торговли вследствие введения НКФ различных пошлин и налогов, а также из-за необходимости выплачивать проценты по кредитам и ссудам Госбанка. Он отнюдь не предлагал отменить такие сборы, поскольку они являлись важной статьей пополнения бюджета, но советовал планомерно регулировать их в сторону понижения, ибо НКВТ организация не богатая и отчаянно нуждается в средствах для расширения внешней торговли. Красин не раз просил правительство сократить накладные расходы комиссариата, понизив налоги и проценты по кредитам.

Одобряя в принципе осуществляемый НКФ жесткий контроль за массой находящихся в обороте червонцев и новых золотых рублей, Красин, однако, потребовал от НКФ и Госбанка проводить дифференцированную политику кредитования производства товаров народного потребления, после того как летом-осенью 1923 г. обострился "кризис ножниц цен". С момента своего учреждения Госбанк проводил осторожную кредитную политику в соответствии с классическими канонами XIX в. Красин, безусловно, поддерживал такой подход, но с самого начала осуждал нежелание Госбанка выдавать кредиты торговцам и потому-то и требовал создать отдельный банк для финансирования внешней торговли. В результате политики Госбанка отрасли, производящие товары народного потребления, не могли продавать свою продукцию без получения кредитов.

Когда же правительство в 1923 г. увеличило выпуск червонцев, их покупательная способность снизилась. НКФ и Госбанк объясняли это главным образом предоставлением кредитов легкой промышленности, что, как считалось, и привело к увеличению массы червонцев в обороте. От подобного шага данные отрасли значительно выиграли, потребители же, особенно крестьяне, пострадали. Цены на промышленные товары выросли, усугубив "кризис ножниц". В августе 1923 г. Госбанк при поддержке НКФ резко ограничил кредиты легкой промышленности, стремясь защитить интересы крестьян и желая следовать в финансовой политике классическим образцам. Сокращение кредитования заставило отрасли легкой промышленности понизить цены на свою продукцию. "Кризис ножниц", апогей которого пришелся на 1 октября 1923 г., несколько отступил, но, как уже отмечалось, вновь обострился после апреля 1926 г.

Проанализировав ситуацию 1923 г., Красин пришел к выводу, что не следовало сокращать кредиты легкой промышленности. Разделяя общую обеспокоенность снижением покупательной способности червонца, Красин тем не менее отрицал, что причиной этого стали дополнительные кредиты. Он осудил Сокольникова и НКФ за попытку волевым путем разрешить "кризис ножниц" в пользу крестьян. Несмотря на утверждения его критиков, Красин не был равнодушен к тяготам крестьянства и считал неразумным заниматься лишь изъятием у них излишков продукции, но в то же время он не находил возможным защищать их интересы в ущерб тому, что он рассматривал как нечто гораздо более важное — а именно, развитие промышленности и модернизации экономики в целом. Он предложил альтернативный план выхода из кризиса: понизить цены на промышленную продукцию и повысить на сельскохозяйственную за счет проведения щедрой, а не прижимистой кредитной .политики. Он полагал, что такая практика приведет к повышению производительности труда, а значит увеличит объем экспорта.

Красин опасался, что ограничение кредитов легкой промышленности в конечном счете способно поставить под угрозу денежную реформу, выз¬вав сокращение объема внешней торговли и, следовательно, ограничив приток в страну иностранной валюты. Лишившись кредитования, легкая промышленность, по мнению Красина, утратит способность к развитию, что увеличит затраты на производство. В результате рост цен на потребительские товары подорвет стабильность новых денег и обострит "кризис ножниц".

Красин считал, что реформа не будет завершена, пока новый золотой рубль не станет конвертируемым на мировом рынке. В 1922 г. правительство разрешило проводить операции с золотом, другими драгоценными металлами и валютой, которые до того были запрещены законом (хотя в действительности весьма широко практиковались). Однако, чтобы обеспечить монополию червонца в качестве единственного средства обращения, правительство серией декретов в феврале 1923 г. ограничило использование иностранной валюты во внешнеторговых сделках и запретило ее хождение на внутреннем рынке. Красин выразил свое недовольство подобными ограничениями, заявив 15 мая 1924 г., что невозможность конвертировать иностранную валюту в советскую в неограниченном количестве создает серьезные трудности для внешней торговли.

Красин рассматривал продолжавшуюся изоляцию советской экономики от мирового рынка, как пагубную, особенно для промышленности. Он понимал, сколь рискованно открывать неразвитую советскую экономику для доступа твердых валют Запада, однако полагал, что государственная монополия внешней торговли сможет защитить золотой рублю от спекуляций. Он предложил ввести постоянный обменный курс рубля по отношению к доллару, считая, что, если рубль станет обесцениваться вследствие чрезмерной эмиссии, правительство в любой момент сможет пресечь подобный процесс и сохранить паритет, продавая иностранную валюту и скупая рубли. Красин высказывал сожаление, что в тот момент данный шаг оказался неосуществимым из-за ограниченного количества твердой валюты, находившейся в обращении. Он предвидел, что критики могут назвать такую политику чистым безумием из-за отсутствия достаточных запасов валютных ресурсов, но считал, что в действительности монополия на внешнюю торговлю позволила Госбанку создать необходимый резерв западной валюты, важно лишь разумно регулировать валютный курс. Еще более важным, на взгляд Красина, было то, что введение свободно конвертируемого рубля станет лучшим доказательством стабильности советской экономики, послужит дальнейшему повышению политического престижа СССР и окажет благоприятное воздействие на ход переговоров о кредитах и ссудах.

Этот последний аргумент особенно ясно показывает, почему Красин поддержал реформу 1924 г. Впрочем, практически все тогдашние партийные лидеры надеялись, что Запад положительно прореагирует на реформу, что обеспечит СССР дополнительные политические дивиденды в международных делах. Разумеется, было бы иллюзией ожидать, что Россию даже после реформы станут воспринимать как равного партнера, но следовало создать впечатление, что советская экономика уже вполне здорова. Красин, однако, стремился достичь нечто большего, чем просто международное признание. Прежде всего, он надеялся, что реформа позволит получить долгосрочные кредиты и ссуды от западных банков под гарантии их правительств, без чего, как он полагал, России не осуществить быструю реконструкцию экономики.

Иностранные кредиты

Итак, проекты Красина относительно привлечения иностранных инвестиций в отечественную экономику, вовсе не противоречили главному направлению экономической политики периода нэпа. Однако то, что предлагал Л.Б. Красин, включая монополию на внешнюю торговлю, большинством членов партии не одобрялось. Похоже, его проекты являлись оригинальной альтернативой официальному курсу социалистического строительства в 20-е годы. В общем и целом его проекты не были тогда приняты, но справедливости ради отмечу, что в конце 80-х годов реформаторы новых времен к некоторым Из них отнеслись с интересом и, кажется, даже осознали необходимость их реализации. В 1925 г. Красин писал, что Советский Союз не только не может существовать, но даже подняться на ноги без помощи из-за границы. Вопрос лишь в том, сколько понадобиться времени, чтобы, полагаясь исключительно на собственные ресурсы, реконструировать и укрепить экономику? Есть возможность, считал он, дать все необходимое крестьянину быстро и сразу только при помощи иностранных ссуд. Необходимо сделать то же самое и в отношении промышленности. Промышленность может получить от государства только самые незначительные ссуды и развиваться чрезвычайно медленно. Промышленность, сумеет сделать большой и быстрый шаг вперед только после притока существенных вложений из-за границы.

Красин считал, что для самостоятельной модернизации промышленности России понадобится 20—25 лет, если же использовать западный капитал, технологию, опыт управления, то срок этот можно сократить более чем наполовину — до пяти-семи, в любом случае не более десяти лет.

Невозможно, утверждал он, за короткий срок поднять потрясенную страну на ноги, только лишь тратя огромные средства, которые можно получить с помощью налогов и внутренних займов в нашей всегда бедной, а за последние десять лет вконец обнищавшей стране. Такие большие средства, по мнению Красина, могут быть получены только путем займов от богатых европейских или трансатлантических стран.

Красин определил кредиты по нескольким категориям и предполагал, что они будут использоваться по целому ряду направлений. Он стремился к получению краткосрочных займов (которые, как он считал, пойдут на внешнюю торговлю), с низким процентом годовых, или, что было более желательно, готовую продукцию с отсрочкой платежей, по меньшей мере, на 7 месяцев, но, скорее всего, от 1 до 3 лет для того, чтобы дать советским агентствам возможность или продать товары, или обменять их на урожай или сырье у непосредственных производителей. Однако, прежде всего, он хотел добиться получения долгосрочных кредитов в виде займов или оборудования для развития производительных сил. Его отношение к кредитам предполагало значительную гибкость. Кредиты, отмечал он не раз, состоят из большого разнообразия займов, включая краткосрочные, а также отсроченные платежи для закупок или других торговых сделок; под займами понимаются (в особенности, когда говорят о займах для государства) более или менее большие ссуды денег или товаров, одолженных на более или менее длительный срок.

Поскольку дивиденды от внешней торговли в 20-е годы были сравнительно невелики, правительство относилось к ней как к "неизбежной, иногда прибыльной, неприятности". Многие историки пришли к выводу, что Л.Б. Красин был озабочен преимущественно внешней торговлей, видя в ней панацею от всех бед. Такой вывод не представляется мне убедительным. Торговля — и он не раз об этом писал — была для него лишь средством добывания дополнительных, в данном случае весьма существенных, инвестиций. Вопреки идеологической и политической вражде развитие внешней торговли способствовало укреплению доверия между Россией и Западом: рассчитывать на инвестиции мог только надежный партнер. К тому же было очевидно, что западные страны не смогут долго игнорировать огромный российский рынок, равно как и восстановить свою подорванную войной экономику, не учитывая потенциальные возможности этого рынка. Убеждая своих оппонентов, Красин не раз повторял, что жадность и погоня за прибылями вынудят капиталистов помогать России, несмотря на классовый антагонизм. Не случайно он гарантировал западным компаниям солидные прибыли от их инвестиций, особенно в добывающих отраслях. Сам же стремился получить у западных кредиторов займы под низкие проценты сроком на 20—25 лет. Кредиты, по мнению Красина, было легче использовать, чем расплачиваться сырьем за передовую западную технологию. Он писал в 1925 г., что расходование займа будет осуществляться в соответствии с генеральным государственным планом по реконструкции отдельных частей экономики, и в первую очередь таких частей, которые либо предоставят товары, необходимые для экспорта и продажи на мировом рынке, или избавят Советский Союз от необходимости тратить золото на приобретение товаров, которые в настоящее время он не производит вообще или производит в недостаточном количестве.

Согласно расчетам Красина, России нужен был заем в 2 млрд золотых рублей (он понимал, что такая сумма могла показаться слишком большой западным кредиторам — валовый национальный продукт России в 1925 г. был ниже этой цифры). Однако он полагал, что при разумных процентных ставках — в 7—8% — ежегодные платежи по этой сумме составили бы 160 млн золотых рублей и что такие суммы Россия в состоянии выплачивать.

Иностранные концессии

Итак, Л.Б. Красин настойчиво призывал правительство смело предоставлять концессии иностранцам. Собственно, еще в начале 1918 г. коммунисты предполагали подобным образом расколоть капиталистов, побудив их соперничать, осваивая российский рынок. Декрет Совнаркома от 23 ноября 1920 г. кодифицировал политику в области концессий. Суровая зима 1920/21 г. вынудила правительство, исходя из собственных экономических интересов, активно вести переговоры о концессиях с западными бизнесменами, зачастую с бывшими владельцами национализированных предприятий.

В 1921 г. Красин писал, что советская политика в области концессий диктуется необходимостью освоить с помощью иностранного капитала те ресурсы страны, которые Советы своими силами освоить в ближайшем будущем не смогут, а потому привлечение иностранного капитала представляется крайне для них необходимым. Конечно, в каждом конкретном случае, считал он, надо прежде всего требовать повышения производительности труда, развития производительных сил, увеличения добычи полезных ископаемых.

Таким образом, Красин делал акцент на производстве материальных ценностей, то есть торговля, представлявшая всего лишь перемещение уже созданного богатства из одного пункта в другой, имела для него второстепенное значение. Вот почему он подчеркивал, что иностранные займы и концессии могли бы способствовать увеличению производства валового национального продукта. Кроме того, предоставление концессий привлекло бы в страну зарубежных специалистов, сотрудничество с которыми помогло бы повысить квалификацию их советских коллег. Красин предлагал давать концессии на долгий срок, примерно, на несколько десятилетий, иначе иностранцам-бизнесменам было бы невозможно получить доход от своих инвестиций .

Исполненный решимости сначала восстановить сельское хозяйство, Красин намеревался направить иностранную помощь на усовершенствование способов хранения и транспортировки зерна, другой продукции сельского хозяйства, для возрождения виноделия в Закавказье и Крыму. Он не раз подчеркивал, что России необходимы новые локомотивы и железнодорожные составы, складские помещения в портах для хранения зерна, которых или вовсе не было, или которые нуждались в капитальном ремонте. Все это, включая строительство нового торгового флота, требовало огромных капиталовложений и поставок оборудования. Красин был убежден, что Россия может получить необходимые средства только из иностранных источников.

Неоднократные заявления Красина о том, что страна не сможет модернизировать экономику и конкурировать с Западом, в том числе в военном отношении, без развитой сети коммуникаций, оказались пророческими . Ему также не раз приходилось доказывать, что иностранные кредиты необходимо использовать прежде всего в таких отраслях, как угольная, меднодобывающая, железорудная и особенно нефтяная. Он считал, что в данных отраслях предпочтительнее брать кредиты оборудованием, а не деньгами, чтобы внедрить новые технологии. Естественно, что памятуя о своем прежнем опыте, Красин проявлял наибольший интерес к нефтяной промышленности, как источнику энергии будущего. Он знал, какие расходы требуются, чтобы в данной сфере быть на уровне мировых стандартов. Страна нуждалась в буровых установках, в трубах для транспортировки сырой нефти к местам переработки, — словом в современном и дорогостоящем оборудовании.

Красин прекрасно понимал, как трудно модернизировать отечественную промышленность. В письме от 27 января 1922 г. Чичерину из Лондона он резко критиковал правительство за "неправильную и даже вредную экономическую политику". Это письмо не только отражает взгляды Красина на развитие ключевых отраслей промышленности, в нем как бы в концентрированном виде проявилась его обеспокоенность состоянием российской экономики в целом. Красин высказывал сомнение, что советские государственные органы способны эффективно управлять нефтяной и железорудной промышленностью даже в условиях нэпа. Самые инициативные и ответственные коммунисты, отмечал он, обычно ничего не смыслят в производстве, технологии и управлении. Квалифицированные техники и опытные управляющие деморализованы и больше не вернутся на свои рабочие места, полагал Красин. Конечно, улучшив снабжение, можно несколько повысить производительность труда на буровых Баку и шахтах Донбасса, но это еще не будет означать нормализации, поскольку производство ведется по-старому. Советы, писал Красин, не имеют единого плана промышленной реконструкции и у них нет никого, кто мог бы такой план составить; никто даже не заказывает новое оборудование. Без иностранной помощи восстановить нефтяную промышленность, по словам Красина, вряд ли удастся, а ведь необходимо не только достичь предреволюционного уровня нефтедобычи, но и превзойти его, ибо нефть нужна как для внутренних нужд, так и на экспорт. Красин предлагал большую часть нефтепромыслов передать западным капиталистам в широкомасштабную эксплуатацию, создав тресты с участием государства и зарубежного капитала.

Один из любимых проектов Красина — развитие природных ресурсов Сибири путем предоставления концессий иностранцам — отражал его давние идеи об использовании природных богатств этого края. Он по-прежнему был убежден, что освоение Сибири решит многие проблемы, в частности, он возлагал большие надежды на инвестиции Российско-Азиатской объединенной корпорации (до революции — крупнейшая британская горнодобывающая и металлургическая компания в России, управляющим которой был Дж. Л. Уркварт). 9 сентября 1922 г. Красин и Уркварт подписали соглашение о концессии, но по причинам, о которых речь пойдет ниже, Совнарком не ратифицировал его. Чрезвычайно раздосадованный, но не обескураженный, Леонид Борисович обратился к японцам, полагая, что они, не имея своих природных ресурсов, должны заинтересоваться полезными ископаемыми Сибири. По мнению Красина, японский бизнес мог принять участие не только в развитии сельского хозяйства, но и в разработке месторождений полезных ископаемых и в лесозаготовках. По его подсчетам в европейской и азиатской частях России, включая сибирский регион, ежегодно осваивалось не более 1/13 лесных площадей. Концессии были важны не только для экспорта леса, но и для строительства лесопилок и предприятий по производству целлюлознобумажной продукции. В середине 1925 г. в интервью корреспонденту одной их японских газет Красин сказал, что, на его взгляд, создание советско-японских совместных предприятий на основе смешанного капитала или просто в виде концессий несравненно важнее, чем развитие одних только торговых отношений. Отвечая на критику представителей японских деловых кругов, считавших, что советская монополия на внешнюю торговлю препятствует развитию нормальных коммерческих отношений, да и прочих деловых начинаний, он сказал, что понимает озабоченность как японских, так и других потенциальных инвесторов, но подчеркнул: Советское правительство не отменит монополию даже ради очень крупных инвестиций, поскольку она является непременным условием государственного планирования, одной из основ советской экономики. Монополия, по его словам, была необходима как раз потому, что давала возможность предоставлять крупные концессии иностранному бизнесу и регулировать с ним отношения.

Отстаивание Красиным связей России с Западом

Один из оригинальных прожектов Красина, касавшийся концессий, связан с Лигой наций, учрежденной, как известно, Парижской мирной конференцией в 1919 г. Пытаясь наладить сотрудничество с этой организацией, Леонид Борисович действовал в 20-е годы наперекор мнению большинства членов партии, находившихся у власти. Наркомат иностранных дел во главе с Г.В. Чичериным не доверял Лиге, считая ее орудием политики держав-победительниц в первой мировой войне, точнее Франции и Великобритании. По официальной версии, Лига была ориентирована против России и Германии, предпочитая двусторонние дипломатические отношения в ущерб многосторонним. Однако Л.Б. Красин думал иначе: Лига может быть полезна России в любом качестве. В 1921 г. он предложил создать в рамках Лиги наций международный консорциум, который предоставил бы России "мощный заем в виде товаров и оборудования". По его мнению, это было чрезвычайно выгодное предприятие для обеих сторон: Россия получила бы необходимые товары и оборудование, западные партнеры — обширный рынок сбыта товаров. Через 7—10 лет Россия сможет рассчитаться с западноевропейцами по займам готовой продукцией: продовольствием, сырьем и полуфабрикатами.

Этот проект никогда серьезно не обсуждался ни советским правительством, ни членами Лиги наций. Из-за идеологического и политического противоборства он имел слишком мало шансов на успех. Хотя инициатива Красина на первый взгляд носила сугубо экономический характер, она, будучи принятой, со временем могла бы привести к налаживанию нормальных дипломатических отношений. Однако предложение взять на Западе займы и приобрести оборудование в кредит насторожило часть партийных лидеров, поскольку такой план противоречил цели развития собственной тяжелой промышленности и поэтому воспринимался как пораженческий. Но именно в нем проявилось понимание Красиным текущей ситуации, в частности того, насколько снизилась покупательная способность крестьян и как на них повлиял "товарный голод", о чем его критики не всегда имели ясное представление. Говоря о необходимости приобретать оборудование в кредит, он имел в виду главным образом такие средства производства, которые советская промышленность едва ли могла выпускать в достаточном количестве. Кроме того, Красин рекомендовал разрешить ввоз некоторых потребительских товаров, памятуя о том, что государственная монополия на торговлю обеспечит защиту отечественной промышленности. По его мнению, при государственном контроле над любыми видами инвестиций можно обеспечить рентабельность каждого сектора экономики.

Хотя решение советского правительства о концессиях было принято еще в начале 1918 г. и законодательно оформлено в конце 1920 г., лишь в 1921 г., по окончании гражданской войны, когда стали очевидны размеры необходимых затрат на восстановление экономики, правительство приступило к поиску источников экономической помощи за рубежом. В первой половине 1921 г. Ленин писал Красину, что Советы нуждаются в займах, чтобы получить товары для поставки их крестьянам в обмен на зерно.

Главным препятствием для получения займов был государственный долг России, который Советское правительство выплачивать отказалось. В эту сумму, равнявшуюся приблизительно 14 млрд золотых рублей, входили кредиты, взятые у западных держав на закупку вооружений в годы первой мировой войны, а также стоимость национализированного большевиками имущества иностранных граждан. В дореволюционной России крупнейшим инвестором была Франция, чьи вложения составляли 80% всех инвестиций и принадлежали главным образом малому частному капиталу, приобретавшему ценные бумаги царского правительства. Англия и США во время войны предоставили России значительные кредиты. В ответ на претензии этих трех держав Советы предъявили им встречный иск на 50 млн франков за ущерб от военной интервенции. В конце концов союзники нехотя согласились списать военные долги в качестве такой компенсации. Хотя Франция не слишком нажимала в вопросе о долгах, все же она вместе с другими странами потребовала от России выплатить довоенные долги и компенсировать владельцам стоимость национализированной собственности.

Советское правительство в принципе отказалось платить довоенные долги царской России, но согласилось обсудить вопрос о компенсации за них в случае получения долгосрочных кредитов от западных держав. Советы требовали, чтобы сумма довоенных долгов была пересмотрена в сторону сокращения. Они соглашались платить в счет погашения этих долгов дополнительно 2—3% сверх процентов по новым кредитам. Таким образом предоставление западной помощи России было затруднено выдвижением взаимных претензий и контртребований.

Существовала также и проблема дипломатического признания СССР западными державами, которые не хотели иметь дело с большевиками и надеялись на скорое их падение. Те, в свою очередь, были убеждены, что следовать канонам традиционной дипломатии им вовсе не к чему, поскольку грядущая мировая революция неизбежно покончит с капиталистическими государствами. Когда в 1921 г. прогнозы ни одной из сторон не оправдались, начались неуклюжие попытки их взаимного сближения. Процесс этот был мучительно долгим, отчасти из-за непримиримых идеологических противоречий и глубокого недоверия друг к другу. Он осложнялся тем, что вопреки господствовавшему в РКП в 1921 г. мнению о необходимости помощи извне, которая квалифи¬цировалась как логическое продолжение нэпа, многие коммунисты все же выражали сомнение по поводу допустимости такой политики, не соответствовавшей героизированному образу РКП времен гражданской войны. Такое представление о партии, особенно популярное в 20-е годы среди тех, кто вступил в нее в период войны, было несовместимо со стремлением опереться на внешнюю поддержку для сохранения власти. Этим коммунистам особенно не по душе пришлась позиция Красина, доказывавшего, что Советы не могут самостоятельно провести модернизацию экономики. Многие партийцы полагали, что России придется слишком дорого заплатить за налаживание экономических и дипломатических отношений с Западом, а потому, считали они, реконструкцию и модернизацию экономики нужно проводить собственными силами. В письме Лежаве от 18 июня 1921 г. Красин выражал недовольство Наркоминделом, отказавшимся выдать визу американскому сенатору-республиканцу Дж.И. Франсу. Наркоминдел, по словам Красина, пытается закрыть двери на замок, а в таких условиях невозможны ни торговля, ни получение кредитов.

Что касается проблемы выплаты довоенных долгов России, то Красин не разделял преобладавшего среди коммунистов мнения, что об этом не может идти и речи, кроме как при "особых обстоятельствах", связанных с предоставлением кредитов. Считая, что бывшим владельцам национализированного имущества не следует возмещать убытки, он тем не менее был непрочь с некоторыми из них заключить соглашения о концессиях. Он как и многие члены правительства, склонялся к тому, что переговоры о долгах следует увязать с дипломатическим признанием Советского государства. Однако позднее он критиковал правительство за отсутствие гибкости в этом вопросе, особенно в 1921—1922 г., когда стало очевидно, что скорого решения проблемы не предвидится.

На XII съезде партии в 1923 г. Красин обвинил делегатов в том, что они затягивают экономическую реконструкцию, заставляя правительство ежегодно терять 8 млрд золотых рублей. Напомнив делегатам, что весь государственный долг прежних правительств составляет всего 10—15 млрд золотых рублей, а выплата его может быть отсрочена на 5—10 лет, Красин попросил их серьезно обдумать ситуацию и поставить задачу поиска компромисса в данном вопросе, поскольку страна отчаянно нуждается в помощи извне и своими силами не сможет возродить экономику.

Решение проблемы дипломатического признания он связывал с достижением согласия в экономических вопросах. Такое признание, считал он, означало бы, что Россия сможет присоединиться к сообществу наций и будет в какой-то мере застрахована от интервенции. Впрочем, к тому времени уже многие члены партии осознали, что признание политически выгодно. Красин же понял это раньше многих своих коллег. Иностранцы, отмечал он не раз, с большей охотой будут инвестировать средства в российскую экономику, если их правительства установят дипломатические отношения с новой властью. Появится, таким образом, законное основание для создания концессий и смешанных акционерных компаний, а также доверие к России как к партнеру. И, наконец, решительнее других коммунистов, возможно, даже более решительно, чем Чичерин, Красин, выступая на съезде, отвергал так называемый революционный авантюризм и призывал партию прекратить враждебную пропаганду против стран, с которыми правительство пытается установить нормальные дипломатические отношения, подчеркивая, что реальные перспективы для победы мировой революции отсутствуют.

В выступлении на съезде он перечислил важнейшие, на его взгляд, цели советской внешней политики: во-первых, необходимо отказаться от идеи мировой революции; во-вторых, обеспечить гарантии мира, то есть добиться официального признания; в-третьих, получить займы, кредиты и другую экономическую помощь. Чтобы добиться этих целей, полагал Красин, нужен стратегический маневр, подобный тому, который Ленин совершил в 1921 г. По существу, Красин предлагал кардинально изменить внешнеполитический курс, отказавшись от революционной пропаганды и политики самоизоляции. Только так, считал он, Россия могла, не капитулируя, перед Западом, выйти на уровень передовых стран.

Красин не раз пытался убедить правительство в том, что получение западной помощи вовсе не означает отказа от социализма, а тем паче от суверенитета. 18 июня 1921 г. он писал Лежаве, что в целом ситуация в Европе неблагоприятна для Советов, но, как показали недавние переговоры с влиятельными промышленниками и финансистами Германии, на Западе понимают, что без возрождения экономики России едва ли можно выйти из мирового экономического кризиса. Главным же препятствием для инвестиций в Россию являются неопределенная позиция советского правительства по данному вопросу, страх перед ВЧК, полное забвение прав человека, недостаточная стабильность режима, неуверенность в том, что кредиты будут использованы по назначению и, главное, нерешенная проблема государственных долгов. Гарантией надлежащего использования кредитов Красин считал централизованное планирование. 3 марта 1924 г. он писал о необходимости разработки плана использования "довольно значительных" иностранных средств, связанного с производственным планом. Западных политиков и бизнесменов он тоже пытался убедить в том, что централизованное планирование советской экономики выгодно для них. Исходя из марксистского положения о примате экономики над политикой, Красин был уверен, что западные производители рано или поздно все равно обратятся к России как источнику сырья и обширному рынку сбыта товаров. В то же время как практик он понимал, что даже стремление к прибыли не заставит западных предпринимателей оставить сомнения и опасения относительно надежности Советской России в качестве экономического партнера. Учитывая состояние народного хозяйства в 20-е годы, Красин полагал, что без централизованного планирования и монополии на внешнюю торговлю, обеспечивающей строгий государственный контроль, западная помощь будет использоваться не по назначению, и в результате России нечем будет выплачивать займы и проценты по ним.

В начале 20-х годов в партийных кругах Красина критиковали необоснованно за то, что его взгляды на экономическое возрождение отчасти перекликаются с идеями ряда видных экономистов старой школы, основавших в 1922 г. журнал "Экономист". Они утверждали, что восстановить российскую экономику невозможно без иностранной помощи и восстановления капиталистических принципов хозяйствования. Если Красин соглашался с первой частью данного утверждения, то вторую отвергал напрочь. Как и другие коммунисты, он опасался, что в страну вместе с иностранной помощью проникнет буржуазная идеология. Ратуя на XII съезде партии за изменение внешнеполитического курса, Красин в то же время подчеркивал, что недопустимы никакие уступки в -вопросах идеологии, суверенитета, территориальных претензий, в соблюдении советского законодательства. В целом он оставался убежденным коммунистом, хотя не доктринером и не ортодоксом. Он призывал к сотрудничеству с Западом не потому, что стремился реставрировать капитализм, как утверждали некоторые его оппоненты, а потому, что хотел обратить это сотрудничество на пользу социалистическому строительству.

Л.Б. Красин и коммунистические реформаторы при М.С. Горбачеве

К разочарованию Красина правительство не вняло его призывам изменить внешнеполитический курс. Тем не менее дипломатия постепенно брала верх над идеологией и диктуемой ей революционной практикой. Ближайшей задачей партия провозгласила построение социализма в одной отдельно взятой стране. Проблема государственных долгов России не была решена ни на Женевской, ни на Гаагской конференциях 1922 г. Россия получила дипломатическое признание де-юре только в 1924 г., хотя англо-советское торговое соглашение было подписано в 1921 г., что означало признание де-факто. Проблема долгов так никогда и не была решена и окончательно снята с повестки дня с наступлением Великой депрессии. России не удалось получить долгосрочные кредиты и заемы. После того как правительство отказалось предоставить концессию Уркварту в 1922 г., оно вообще отвергло политику концессий. Краткосрочные инвестиции, полученные Россией от Италии и Германии, а затем во время второй мировой войны от США (ленд-лиз) вряд ли могли радикально изменить состояние ее экономики в лучшую сторону. Россия осуществляла индустриализацию непомерно дорогой ценой, опираясь на собственные ресурсы.

Только гораздо позднее, когда реформистское правительство при Горбачеве попыталось снова реконструировать экономику, идеи Красина о необходимости финансовой помощи Запада попали на благодатную почву. В конце 80-х — начале 90-х годов, революционизируя внешнюю политику и призывая к созданию общего европейского дома, Горбачев и его сторонники перестали делать акцент на экономической самодостаточности, стремясь получить у западных стран кредиты и займы, желательно на долгосрочной основе. Следует отметить то, что администрация Горбачева пыталась модернизировать не только тяжелую индустрию, но также легкую промышленность, средства связи и транспорт. Любопытно, что Горбачев преследовал совершенно иные цели, чем Красин, стремясь демонтировать командно-административную систему руководства экономикой и передать экономическую и политическую власть избираемым на местах должностным лицам. И все же, подобно Красину, команда Горбачева считала необходимым привлечение западных инвестиций в советскую экономику, в частности путем создания совместных предприятий. В этот период Россия получила значительные средства в форме долгосрочных кредитов. Так, в октябре 1988 г. западногерманские банки открыли для СССР кредитную линию на 1,6 млрд долл., что являлось на тот момент крупнейшим кредитом, предоставленным Западом СССР. Эти деньги предназначались для модернизации пищевой и легкой промышленности Советского Союза. Опасаясь, как и в 20-е годы, что страна попадет в слишком большую зависимость от западного финансирования, советское правительство полностью задействовало все эти средства только к концу 1989 г. 22 июня 1990 г. правительство Западной Германии объявило о том, что становится гарантом крупнейшего кредита России, предложенного немецкими банкирами — лидерами международного кредитного консорциума — и составившего 2,9 млрд долл.. Наверняка Красин одобрил бы такой кредит, предоставлявшийся на 12 лет с отсрочкой платежей на 6 лет и по процентным ставкам ниже рыночных. Дополнительные средства выделялись германской стороной для финансирования импорта в СССР потребительских товаров и для развития других видов советско-германского сотрудничества в сфере экономики.

А какова же судьба государственной монополии на внешнюю торговлю? Она оставалась частью командно-административной системы до конца 80-х годов. Лишь в середине 1987 г. вошло в действие новое законодательство о предпринимательстве, кооперативах и совместных предприятиях. Ликвидировав монополию на внешнюю торговлю, оно открыло путь иностранным инвестициям в советскую экономику, позволило предприятиям самим выбирать себе зарубежных партнеров и тратить свои валютные доходы без жесткого контроля со стороны правительства. В результате около 14 тыс. государственных предприятий получили право свободно заниматься внешней торговлей, что полностью противоречило принципам централизованного управления экономикой, которое столь горячо защищал в свое время Красин.

Сразу же возникли проблемы. Впервые за многие десятилетия СССР не смог к концу 1989 г. оплатить свой импорт и вынужден был просить об отсрочке платежей на шесть месяцев. Правительство обвинило государственные предприятия в том, что они закупили слишком много товаров и согласились на нереальные сроки оплаты. В свою очередь, предприятия обвинили Внешэкономбанк в том, что он незаконно отказывался перечислять по назначению деньги с валютных счетов предприятий. Вероятно, кризис платежей в 1989 г. был вызван очень большими и, что особенно важно, незапланированными (сама идея, что импорт может быть незапланированным, расстроила бы Красина) закупками зерна за рубежом на 6 млрд долл.

И в начале 20-х годов, и в конце 80-х коммунисты преследовали поразительно схожие цели — на основе передовых достижений техники создать эффективную, высокопродуктивную и процветающую экономику, — дабы решить также в чем-то близкие политические проблемы. В первом случае, — укрепить и узаконить революционное правительство, пришедшее к власти благодаря полученному у народа мандату; во втором, — революционизировать уже существующую власть, утратившую народное доверие. Но правы ли были коммунисты, отменяя государственную монополию на внешнюю торговлю в конце 80-х, и не ошибались ли они, и Красин в частности, вводя ее в 20-е годы? Был ли Красин действительно предан идее монополии, особенно если учесть, что сам он признавал за внешней торговлей лишь второстепенную роль в экономике той эпохи?

Когда оппоненты Красина критиковали сам принцип монополии даже после 1921—1922 гг., они фактически пытались уязвить его самого, ибо имя Красина было неразрывно связано с этой политикой. Часто те же самые люди утверждали: нет никакой государственной монополии, а есть лишь монополия НКВТ; более того, Красина часто обвиняли в том, что он руководит НКВТ, как "собственной лавочкой". Бывший большевик и советский дипломат Г.А. Соломон даже утверждал позднее в своих мемуарах, что сам Красин не верил в монополию, считая ее в глубине души вредной и в частных разговорах осуждая. У нас нет дополнительных свидетельств, подтверждающих как это заявление Соломона, так и его мнение, что Ленин осторожно вовлекал Красина в коммунистическую политику, заставляя не за страх, а за совесть отстаивать принцип монополии62. Напротив, жена Красина вспоминала, что он всей душой болел за дело подчинения внешней торговли государственному контролю. По мнению же Троцкого и других коммунистов, Красин был страстным борцом за монополию и более, чем кто-либо еще доказывал необходимость ее сохранения и укрепления. И что особенно важно, Красин рассматривал монополию как инструмент централизованного планирования и одну из основ социалистической экономики, о чем он постоянно писал в своих работах. Можно спорить о том, насколько правильной была его точка зрения, однако вряд ли можно сомневаться в его искренности.

Подобно большинству других коммунистических лидеров, Красин рассматривал новую экономическую политику как средство обеспечения порядка и стабильности, предостерегал от предательства идеалов Октября и реставрации капитализма, которую для него олицетворяли нэпманы и определенные явления, связанные с понятием "нэп" (как уже отмечалось, данный термин в восприятии Красина носил негативную окраску).

Итак, Красин всегда оставался убежденным коммунистом. Резко критикуя когда правительство, когда партию, он всего лишь придерживался тона, который в среде старых большевиков считался нормой и даже долгом. Его целью было как .можно скорее упрочить положение правительства, дабы спасти страну от полного социального хаоса и приступить к социалистическому строительству, отождествлявшемуся им с модернизацией экономики. В конце и середине 20-х годов такой подход представлялся вполне логичным и оправданным. В отличие от Красина коммунистические реформаторы конца 80-х — начала 90-х годов, стремясь возродить плюралистическое общество и столкнувшись с экономическим и социальным кризисом, отказались от централизованного управления экономикой, а затем и от монополии на внешнюю торговлю. И все же между Красиным и реформаторами эпохи Горбачева есть одно важное сходство: все они связывали будущее России с вхождением в мировое сообщество и установлением прочных взаимовыгодных отношений между нею и Западом, что, по их мнению, должно было способствовать экономическому возрождению страны.

Ошибался ли Красин, защищая централизованное планирование и государственную монополию на внешнюю торговлю? Не несет ли он, таким образом, определенную долю ответственности, хотя бы косвенно, за сталинские пятилетки? С точки зрения советских реформаторов конца 80-х — начала 90-х годов ответ должен быть положительным, но он нуждается в некоторых оговорках. Во-первых, само по себе централизованное планирование вовсе не является безнадежно плохой вещью, если планы рационально обоснованные. Полагаю то, что происходило в СССР в конце 20-х - 30-х годах, скорее всего, ничего общего с централизованным планированием не имело. Красин неоднократно предостерегал от волюнтаристского вмешательства в экономику, позднее получившего широкое распространение. На XII съезде ВКП(б) в апреле 1923 г. он выступил против слияния ЦКК и Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции), что привело бы к созданию "сверх-Рабкрина". Когда Ленин предложил эту идею в статье, опубликованной 25 января 1923 г. в газете "Правда", первым, кто выступил против, был Красин. 24 марта тоже в "Правде" он подверг критике ленинскую рекомендацию64. Слияние, считал Красин, окажется на руку партийным функционерам, не имеющим ни должного опыта, ни специальных знаний, чтобы вмешиваться в управление экономикой. К тому же, это нарушит принцип разделения полномочий между государственными и партийными органами. Кстати, реформаторы при Горбачеве также призывали "отделить" КПСС от государства.

Во-вторых, Красин понимал, что в условиях рыночной стихии не удастся столь же быстро провести индустриализацию, как при централизованном планировании и государственном контроле за экономикой, а это он считал жизненно важной задачей. В 20-е годы государственное управление экономикой, включая монополию на внешнюю торговлю, являлось наиболее эффективным средством достижения главной цели Красина — ускоренного развития экономики.

Выпуск: N 6(30), июнь 2005г

Массы, Империя и постимпериализм

Инженер революции. Внешняя торговля, планирование

Тимоти О`Коннор

Красин не раз пытался просвещать советское общество относительно благ экономического планирования, подчеркивая, что без него, как бы поначалу оно было несовершенно, страна со временем исчерпает свои природные ресурсы, прежде всего леса, сколь бы огромными они не казались. Он последовательно выступал>за централизованный контроль за расходованием ресурсов, за систематическое и научное планирование, без которого никакие человеческие усилия и материальные затраты не дадут желаемых результатов. Если бы существовала система свободной торговли, писал он, то частные предприниматели и государственные организации продавали бы зерно, меха и кожи, лен, пеньку, жмых, лес, нефтепродукты, донбасский антрацит и прочее сырье за рубеж, не заботясь об общественном благосостоянии. Страна стала бы настолько зависимой от западного импорта потребительских товаров, что не смогла бы модернизировать собственную промышленную инфраструктуру
Главы из книги о Л.Б.Красине. Начало см. http://situation.ru/app/j_art_809.htm

9 Монополия на внешнюю торговлю и альтернативные пути к социализму

Начиная с осени 1918 г. Красин нее больше времени отдает работе в НКТиП, который он возглавил 13 ноября, и Наркоминделе (в последнем он не занимал официально никакого поста). НКТиП был создан для управления прежде всего внешней торговлей, тогда как ВСНХ — для внутренней. В 1920 г. НКТиП был реорганизован, а его функции уточнены. 11 июня Леонид Борисович официально становится наркомом НКВТ, комиссариата, занимавшегося исключительно внешней торговлей.

Соображения в пользу монополии

Красин отстаивал и популяризировал идею монополии на внешнюю торговлю. Советы стали проводить такую политику еще с весны 1918 г., задолго до его избрания наркомом НКТиП. Имя Красина в основном связывают с идеей государственной монополии, которую еще в декабре 1917г. предложил Ленин. Современники оценивали ее как вклад в реконструкцию экономики периода нэпа.

Идея монополии была воплощена в закон декретом Совнаркома от 22 апреля 1918г. "О национализации внешней торговли". Правительство учредило монополию, будучи заинтересованным в максимально быстром восстановлении экономики и полагая, что абсолютный государственный контроль за импортом и экспортом позволит скорее достичь этой цели; в соответствии с принципами "военного коммунизма" оно рассматривало национализацию внешней торговли как просоциалистическую и антикоммунистическую меру, опасаясь, что неограниченное проникновение западного капитала в Россию приведет к ее экономической зависимости. У Советов были законные основания для беспокойства, поскольку накануне 1917 г. французские, британские и германские банки в целом подчинили себе банки российские; иностранным инвесторам принадлежала значительная часть российской промышленности; часть экспорта из России сельскохозяйственных продуктов в Западную Европу осуществляли тоже иностранцы.

С 29 октября 1917 г. по 22 апреля 1918 г. Советы позволяли частным лицам и коммерческим фирмам вести ограниченную торговлю. Декретом от 22 апреля созданному внутри НКТиП Совету внешней торговли (СВТ) вменялось осуществлять все импортно-экспортные операции государства. Если другие государства прибегали к тарифам и запретам для регулирования внешней торговли, то Советы установили за ней полный государственный контроль.

Некоторые историки утверждают, что Брест-Литовский мирный договор явился причиной введения монополии на внешнюю торговлю. Хотя Советы, наверняка, монополизировали бы ее и без договора, он, несомненно, способствовал принятию этого решения. Весной 1918 г. правительство особенно опасалось германских предпринимателей, отчасти из-за того, что до войны Германия была главным импортером товаров в Россию (в 1913 г. на Германию приходилось 47% от общего объема российского импорта — 1078,2 млн рублей в год), отчасти из-за того, что договор предоставил германским торговцам большие привилегии. С практической точки зрения, национализация внешней торговли являлась ответом на договор, но в принципе монополизация диктовалась идеологией, поскольку партия изначально определяла ее как социалистическую меру.

Декрет от 22 апреля 1918 г. не в такой степени повредил экспорту и импорту, в какой этого можно было ожидать. Поскольку союзники в октябре 1918 г. объявили бойкот торговле с Россией, объем советской внешней торговли весной 1918г. был невелик. За год сумма экспорта составила всего лишь 6,4 млн рублей (в 1913 г. — 1192,0 млн), импорта 82,5 млн рублей, что привело к отрицательному торговому балансу в 76,1 млн рублей.

И при царском, и при Временном правительстве частную торговлю, особенно в период войны, контролировало государство. В начале XX в. внешняя торговля России была в основном сосредоточена в нескольких фирмах, что облегчило новой власти переход к монополии.

Надо отметить, что декретом от 22 апреля Советское государство не присваивало себе никакой собственности, т.е. декрет о монополизации не предусматривал национализации никаких предприятий или фирм. Закон лишь учредил монополию на внешнеторговые операции, но, по крайней мере в то время, существенно не изменил способ ведения торговли. Государство присваивало себе право юридического контроля за импортом и экспортом, чтобы иметь возможность удостовериться, что все внешнеторговые контракты заключаются официально уполномоченными им органами. Но, как отмечал Красин, новой власти не хватало кадров даже для управления внутренней экономикой и торговлей, не говоря уже о людях, имеющих опыт ведения переговоров или наблюдения за внешнеторговыми сделками, что предполагало к тому же знание иностранных языков .

Хотя декретом Совнаркома от 22 апреля в рамках НКТиП был учрежден Совет внешней торговли на самом деле Советы не отстранили от деятельности уже существующие торговые агентства и организации. Реально данный закон не установил полной государственной монополии, что было тогда преждевременно, поскольку Советы еще не имели для этого соответствующей инфраструктуры. Более того, определенные сложности во введении монополии возникли и из-за частых попыток обойти ее как со стороны частных торговцев, которые были против нее, так и со стороны государственных органов. Предприятия и экономические комиссариаты часто осуществляли импортно-экспортные операции самостоятельно, не консультируясь с НКТиП и не спрашивая на них разрешения.

Одной из наиболее трудных задач для Красина-наркома было поставить под контроль комиссариата огромное число организаций, занимающихся внешней торговлей самостоятельно. Осознание настоятельной необходимости покончить с административным беспорядком, можно даже сказать, с хаосом, и ввести государственную монополию на управление внешней торговлей стало главным доводом в пользу назначения Красина на пост наркома. В отличие от многих других назначений это основывалось на соображениях профессиональной пригодности, а не политики. В то же время Красин пользовался полной поддержкой Ленина. До 1925 г. он возглавлял наркомат внешней торговли.

Хотя Красин принял ряд мер, чтобы прекратить нарушения монополии и поднять авторитет НКПиТ в общественном мнении, ему не удалось немедленно покончить с попытками действовать в обход закона. Он заменил представителями комиссариата коммерческих агентов других государственных организаций и к началу 1919 г. уже смог послать делегации НКТиП в западные районы России, чтобы приобрести у частных торговцев иностранные промышленные товары. Но во время гражданской войны эти и другие меры не дали большого эффекта. Многие государственные чиновники и руководители промышленных предприятий отвергали монополию и стремились к самостоятельной внешнеторговой деятельности, посылая своих представителей за границу и предпочитая иметь дело с западными партнерами без посредника в лице государства. Вопрос, у кого будет власть — у НКТиП или других экономических комиссариатов и государственных агентств, был не праздным и волновал тогда многих.

Поскольку недовольство государственной монополией было весьма сильным, Совнарком 30 апреля издал новый декрет, который подтверждал, что национализация внешней торговли распространяется на все предприятия — государственные, кооперативные, частные — и предусматривал обязательное согласие НКТиП на любые внешнеторговые операции. Но поскольку и этого закона оказалось недостаточно, в 1920 г. за нарушение монополии правительство ввело уголовные наказания. Однако принятие этих мер не покончило с нарушениями. Совершенно обескураженное правительство выпустило 17 марта 1921 г. декрет, обязывавший комиссариаты и государственные учреждения соблюдать законодательство 1918 г. о внешней торговле.

Дипломатия против революции

Помимо сильной внутренней оппозиции внешнеторговой монополии, существовала оппозиция зарубежная. В августе 1918 г. в ходе гражданской войны союзники установили морскую блокаду — причем, блокада продолжалась даже после перемирия 11 ноября, положившего конец первой мировой войне. Блокада была призвана способствовать свержению Советской власти.

Каким бы плачевным не было состояние советской внешней торговли в 1918 г. (по сравнению с 1913 г.), в 1919 г. оно оказалось еще хуже. В тот год, во многом из-за морской блокады, сумма экспорта составила лишь 100 тыс. рублей, импорта — 2,5 млн рублей. В 1918-1919 гг. внешней торговлей в НКТиП занимались лишь 130 человек. Хотя союзники вняли доводам британского премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа и 14 января 1920 г. сняли блокаду, объем советского экспорта за год вырос незначительно, составив в целом лишь 1,1 млн рублей, т.е. менее 1% от экспорта 1913 г. Красин позднее напишет, что в 20-е годы прошли под флагом "за самые элементарные торговые права, за саму возможность продавать за рубежом советские товары в условиях полного отсутствия какого-либо их сбыта". Экономическая блокада фактически продолжала существовать, поскольку иностранные банки и компании, в частности британские и французские, отказывались принимать советское золото в уплату за размещенные за границей заказы или принимали его по очень заниженной стоимости. По подсчетам Красина, "золотая блокада", как он ее называл, обошлась России в 25 млн рублей, пока наконец, не была прекращена англо-советским торговым соглашением, подписанным в марте 1921 г.

И все же отмена морской блокады положительно сказалась на общем объеме советской торговли, поскольку в 1920 г. Советы импортировали товаров намного больше, чем в предыдущем году, а именно — на 22,5 млн рублей, в том числе и прежде всего "оборудование для железных дорог, локомотивы, сельскохозяйственные машины, оборудование для лесной промышленности и других отраслей промышленности", большая часть которых приобреталась в Германии и Швеции. В результате во внешней торговле в 1920 г. возник серьезный дисбаланс, составивший 21,4 млн рублей. Правда, он был все же предпочтительнее дисбаланса 1918г. — 76,1 млн рублей — до того, как сказались последствия блокады союзников.

Даже после 14 января 1920 г. союзные правительства категорически отказывались торговать с организациями, находившимися под контролем Советов, желая иметь дело лишь со Всероссийским союзом потребительских и кооперативных обществ (Центросоюзом). В целом кооперативы являлись неполитическими коммерческими организациями, их представительства за рубежом в основной своей массе были проникнуты антикоммунистическими настроениями. Правительство, в частности нарком иностранных дел Г.В.Чичерин, хвалил Ллойд Джорджа за прекращение интервенции союзников во время гражданской войны, но при этом считал, что стремление британского кабинета к миру и готовность вести переговоры по спорным вопросам — на самом деле фасад, прикрывающий намерения подорвать Советское государство. По мнению Чичерина, британская сторона, не сумев нанести России военное поражение, пыталась "приручить" ее, заключив торговое и экономическое соглашение. Чичерин утверждал, что Ллойд Джордж хочет обеспечить проникновение британского капитала в Россию, дабы задержать строительство социализма; подобная тактика, якобы, стала особенно предпочтительной для премьер-министра после введения в 1921 г. нэпа.

Когда союзные державы прекратили морскую блокаду, советское правительство опять оказалось перед дилеммой. В октябре 1917 г. большевики были убеждены, что скорая мировая революция гарантирует будущее Советской республики; для большинства из них выборов 1918 г., если он вообще существовал, был между дипломатией и революцией. Сторонников дипломатии, таких, как Чичерин, Красин и — в какой-то мере — даже Ленин, называли "мягкими" коммунистами, других, таких, как Бухарин и Дзержинский, по крайней мере в то время и в связи с данным вопросом, "твердыми" коммунистами. Но Красин и Чичерин вовсе не считали себя "мягкими", а тем более некоммунистами, во всяком случае они не считали себя "мягче" Бухарина и Дзержинского. В спорах о внешней политике во время гражданской войны и в 20-х годах коммунисты на самом деле обсуждали альтернативные модели социалистического развития. Хотя относительно конечной цели — построения коммунизма — разногласий не было, о путях достижения этой цели велись дискуссии.

В январе 1920 г. Советское правительство вынуждено было подумать над проблемой установления дипломатических и экономических отношений с Британией, Францией и Соединенными Штатами. Партия была заинтересована в быстрой экономической реконструкции страны. Внутренняя оппозиция монополии государства на внешнюю торговлю была лишь одним из примеров этого. Государство монополизировало внешнюю торговлю для того, чтобы обеспечить себе политическое выживание и чтобы, как считал Ленин, восстановить экономику, ведя страну по социалистическому пути.

Очень часто историки описывают борьбу, связанную с внешнеполитическим курсом Советского государства, как продолжение соперничества сторонников дипломатии и приверженцев мировой революции. Однако сторонники дипломатии, как правило, не были противниками революции, да и самые фанатичные революционеры не всегда отвергали традиционную дипломатию. Снова и снова в центре споров оказывались альтернативные пути социалистического развития. И все же конфликт между сторонниками дипломатии и революции явно имел место, чему в значительной мере способствовали соперничавшие центры идеологической и политической власти.

Наркоминдел и НКТиП возникли вследствие политической необходимости представлять и защищать интересы Советской республики за рубежом. Первое время Наркоминдел занимался еще и революционной агитацией и больше года — с октября 1917 г. и до создания в марте 1919 г. III или Коммунистического Интернационала (Коминтерна) — активно пропагандировали мировую революцию. По мере того, как коммунисты все более убеждались, что революция не является неминуемой, они стали понимать, что обязывая Наркоминдел заниматься и дипломатией, и революцией, ставят правительство в очень затруднительное положение. По иронии судьбы, нарком иностранных дел Чичерин был одним из основателей Коминтерна — организации, призванной бороться с теми правительствами, с которыми ему следовало установить нормальные дипломатические отношения. Западным лидерам и дипломатам было невозможно объяснить существование Коминтерна. Когда они обвиняли Советское государство в пропаганде революции за рубежом, Чичерин отвергал эти обвинения, его доводы сводились к тому, что Коминтерн является неправительственной организацией и не находится под юрисдикцией правительства, а потому совершенно независим — идеологически, финансово, организационно.

То, что на первый взгляд могло показаться сознательной и даже нелепой ложью, на самом деле было гораздо сложнее. Несмотря на совсем недавнюю веру в то, что мировая революция неизбежна, Чичерин, если судить по доступным документам, конечно же, сознавал хрупкость своих доводов, но считал, что подобная дипломатия необходима для сохранения социализма хотя бы в одной стране до победы мировой революции, на которую, по меньшей мере до конца десятилетия, он продолжал надеяться.

Это же противоречие между идеей сохранения социализма в одной стране и идеей перманентной революции понимал и Красин. Некоторые историки считают, что несоответствие коммунистической идеологии политической реальности вызвал в 20-х годах раздвоение советской иерархии. Согласно этой точке зрения, некоторые коммунисты подобно К.Б. Радеку, связанные с Коминтерном, пытались осуществить революцию за рубежом, тогда как другие, вроде Красина, прежде всего были озабочены проблемами экономического возрождения страны и обвиняли профессиональных революционеров в том, что они раскалывают партийные ряды.

Но это раздвоение, если согласиться с тем, что оно вообще имело место, касалось лишь отдельных коммунистов, но не партии в целом. Ленин добивался сотрудничества с Западом и в то же время всячески поносил капиталистический лагерь, надеясь с помощью Коминтерна его уничтожить. Красин более других выступал против "фронтальной атаки" Коминтерна на Западную Европу и настаивал на экономическом возрождении и промышленной модернизации страны путем ужесточения государственной монополии на внешнюю торговлю и расширения деловых и коммерческих связей с капиталистическим Западом. Он ратовал за стабильные дипломатические и экономические отношения и хотел "серьезно торговать" с западными державами. Эта политика предполагала получение кредитов и займов от западных стран и выделение им концессий. Красин искал пути сближения с Британией, считая ее ведущей капиталистической державой, хотя большую часть своей внешней торговли Россия вела с Германией. Но даже в 1923 г., когда Леонид Борисович убеждал XII съезд партии отказаться от идеи мировой революции, поскольку ее пропаганда мешала торговле, и отдать приоритет обеспечению мира посредством достижения официального дипломатического признания России, он не рассматривал такую политику как постоянную и неизменную. В выступлении на том же съезде подчеркивал, что "до победы мировой революции вся государственная деятельность должна быть предметом строжайшего контроля партии".

Значение, придаваемое Красиным западным кредитам, концессиям, торговле, займам ради стабилизации экономики, его отказ от авантюристической внешней политики ради выживания доселе неведомой модели государства вовсе не свидетельствуют, что он предал забвению идею социалистической революции, подобная позиция скорее отражала представления об одном из альтернативных путей социалистического развития в 20-е годы. Позиция Красина была не менее партийная, чем, скажем, позиция пламенных революционеров типа Дзержинского, Радека и Зиновьева. Связи Л.Б. Красина с представителями западного бизнеса, как уже отмечалось, часто интерпретировались его оппонентами как стремление восстановить капитализм в России. Он отвергал эту критику, твердо отстаивая монополизацию внешней торговли, которая казалась ему самой важной мерой, принятой советской властью, на заре своего законотворчества.

Красин о централизованном экономическом планировании

Л.Б.Красин в 1918-1926 гг. много писал о государственной монополии на внешнюю торговлю. По его мнению, советская промышленность нуждалась прежде всего в защите от того, что он называл неравноправной конкуренцией иностранных предприятий. В отличие от многих коллег, он считал, что государство не может ввести высокие тарифы, чтобы воспрепятствовать наплыву западных товаров. Красин был убежден, что индустриализация напрямую зависит от монополии на внешнюю торговлю, поскольку строящиеся заводы и фабрики не сумеют функционировать без постоянной государственной поддержки, гарантирующей рынок для их товаров. Он надеялся, что отечественная промышленность очень скоро удовлетворит потребительский спрос, если монополия ограничит импорт промышленных товаров лишь теми наименованиями, которые советские предприятия не могут или не будут производить сами. Леонид Борисович отождествлял государственную монополию с централизованным экономическим планированием — в этом он видел главное отличие советской экономики от западной, мало того, он считал это преимуществом социалистической системы, которое в скором времени позволит России преодолеть "экономическую и культурную отсталость", догнать, и возможно, даже превзойти Запад в "организации производства". Он отвечал своим критикам, что именно он, как и следует настоящему коммунисту, полагается на плановую широкомасштабную экономику, реконструкцию сельского хозяйства, промышленности, финансов и транспорта, связывая с этим все надежды общества на светлое будущее. Хотя он и не мог в деталях объяснить, что понимает под планированием, кроме как определения объемов производства с учетом потребительского и государственного спроса и производственных мощностей, его все же следует считать одним из первых советских плановиков.

Л.Б. Красин не раз пытался просвещать советское общество относительно благ экономического планирования, подчеркивая, что без него, как бы поначалу оно было несовершенно, страна со временем исчерпает свои природные ресурсы, прежде всего леса, сколь бы огромными они не казались. Он последовательно выступал>за централизованный контроль за расходованием ресурсов, за систематическое и научное планирование, без которого никакие человеческие усилия и материальные затраты не дадут желаемых результатов. Если бы существовала система свободной торговли, писал он, то частные предприниматели и государственные организации продавали бы зерно, меха и кожи, лен, пеньку, жмых, лес, нефтепродукты, донбасский антрацит и прочее сырье за рубеж, не заботясь об общественном благосостоянии. Страна стала бы настолько зависимой от западного импорта потребительских товаров, что не смогла бы модернизировать собственную промышленную инфраструктуру.

Нэп и критика монополии

Хотя Л.Б. Красин был назначен на пост наркома внешней торговли в августе 1918 г., он не раз говорил, что реально стал работать в этом качестве лишь через два года — 11 июня 1920 г., т.е. когда НКТиП был преобразован в НКВТ. С этого времени фактически началась реализация идеи государственной монополии. По мнению Красина, монополия вовсе не являлась следствием "военного коммунизма" как думали многие члены партии. Он считал, что хотя идеологически "военный коммунизм" и монополия были тесно связаны, отнюдь не первый побудил правительство ввести контроль за внешней торговлей. Красин хотел, чтобы монополию оценивали по достоинству. "Военный коммунизм" он во многом не одобрял, равно как и попытку быстро ввести социализм.

Серьезному испытанию принцип монополии подвергся после введения нэпа, основы которого были заложены на X съезде РКП 8-16 марта 1921 г., когда Ленин одержал важную победу, добившись включения в резолюцию пункта о замене произвольной и принудительной продразверстки, так раздражавшей крестьян, фиксированным продналогом. После съезда появились и другие элементы нэпа, такие, как широкая опора на частную торговлю, хотя государственная монополия на внешнюю торговлю сохранялась, денационализация и передача частным владельцам малых предприятий при сохранении государственного контроля за "командными высотами" экономики — железными дорогами, банками и крупными предприятиями. Из-за хозяйственной разрухи, вызванной гражданской войной, советская внешняя торговля реально стала развиваться лишь в 1921 г., особенно после подписания в марте англо-советского торгового соглашения.

После введения политики нэпа комиссариаты и государственные заводы и фабрики начали оказывать давление, требуя модификации монополии внешней торговли, в которую первоначально предполагалось внести лишь незначительные изменения. Эти "государственные экономические учреждения" должны были посылать за границу своих представителей в качестве советников на переговорах по заключению коммерческих сделок, проводимых НКВТ; иметь дело с зарубежными предпринимателями непосредственно им запрещалось. К концу 1921 г. многие руководители советской промышленности и государственные чиновники стали требовать отмены монополии, ибо хотели сами торговать с миром в обход НКВТ. Их доводы против монополии фактически совпадали с теми, что приводились в 1918—1922 гг., однако теперь они выглядели более убедительно, поскольку введение нэпа идеологически ее как бы более не оправдывало.

На XI конференции РКП.19—22 декабря 1921 г., на которой Ленин по болезни не присутствовал, вокруг монополии развернулись острые споры. С политическим отчетом от имени ЦК выступил Каменев, чьи взгляды, совпадавшие с официальным курсом партии, нашли отражение и в резолюции "О текущих задачах партии в связи с восстановлением экономики". В ней подтверждался принцип государственной монополии и предлагалось, чтобы кооперативы и государственные тресты, либо группы государственных предприятий, допускались к ведению импортно-экспортных операций с согласия НКВТ. Резолюция рекомендовала также создавать "смешанные импортно-экспортные компании", финансируемые государством и частными фондами, для ведения внешней торговли наряду с уже существующими торговыми организациями. Вскоре IX съезд Советов принял соответствующий декрет, придав резолюции силу закона23.

В 1921 г. A.M. Лежава, занимавший тогда должность заместителя наркома внешней торговли, подготовил доклад, озаглавленный "Тезисы о внешней торговле". В нем подчеркивалась необходимость ужесточения государственной монополии и четко определялись условия экспортно-импортных операций в изменившейся, в связи с введением нэпа, обстановке. Ленин одобрил данный документ и передал его в Высшую экономическую комиссию Совнаркома. 4 января 1922 г. Бухарин, Г.Я. Сокольников, фактически возглавлявший с января Наркомат финансов (НКФ), и Г.Л. Пятаков, обсудив "Тезисы о внешней торговле", предложили заменить принцип "абсолютной монополии внешней торговли" принципом "торговых концессий". Сталин, Зиновьев и Каменев также выступили за изменения в политике монополии.

Несмотря на организационные недостатки и некомпетентный персонал НКВТ, (5 июня 1921 г. Ленин писал Лежаве: дела в комиссариате "крайне плохи"), Ленин был сторонником продолжения монополии. Обеспокоенный засухой того года в Поволжье и других районах и тем, что Красину не удалось купить зерно за рубежом, Ленин дал выход раздражению, когда писал, что "самоуверенность Красина временами граничит с авантюризмом; что его везение, ловкость, способность и умение не гарантируют, что в какой-то момент он "не попадет в грандиозный скандал и не провалится". Ленин по-прежнему был убежден, что монополия — это надежная защита от экономического империализма западных держав. Перед лицом этой угрозы для него, как и для Красина, действенность данной меры отходила на второй план.

Нэп и все усиливающаяся ожесточенная атака на монополию в конце 1921 и 1922 г. заставили Ленина изменить к ней свое отношение. Он внимательно выслушивал все аргументы, но ухудшавшееся здоровье часто мешало ему полноценно участвовать в дискуссии. Несмотря на предположение Ленина, что "умные капиталисты... надуют нас так же, как они надувают нас сейчас" СТО 15 февраля 1922 г. создал Комиссию по акционерным компаниям, возглавленную Сокольниковым. Совладельцами компаний должны были стать Советское государство и зарубежные предприятия. 3 марта Ленин в письме к Красину и Лежаве просил их объяснить ему "конкретно и популярно", учитывая, что он "болен и туп", разницу между:

1. Отменой абсолютной монополии на внешнюю торговлю и заменой ее политикой торговых концессий;

2. Сохранением (неабсолютной монополии и указанием частным торговым фирмам вступать в договорные отношения с НКВТ для обеспечения поставок иностранных промышленных товаров.

В тот же день Ленин послал письмо Каменеву, в котором в сильных выражениях суммировал свои размышления о монополии после разговора на этот предмет с Каменевым, Сталиным и Зиновьевым и с учетом позиций Красина и Сокольникова. По мнению Ленина, Красин, несомненно, прав, поскольку в тот момент невозможно было дальше отойти от монополии, чем это предложил Лежава. Иначе, считал Ленин, иностранцы скупят и вывезут за границу все ценное. Он предупреждал: нельзя считать, что нэп покончил с террором и обещал снова вернуться к террору, в том числе в экономике. В заключение он потребовал немедленно принять тезисы Лежавы.

4 марта Политбюро слегка изменило тезисы Лежавы и 10 марта одобрило их окончательный вариант, который лишь в частностях отличался от первоначальной версии. На основе этих тезисов ВЦИК издал декрет "О внешней торговле" придавший юридический статус советской политике внешней торговли до конца десятилетия. Декрет подтверждал, что "внешняя торговля в РСФСР является государственной монополией". Однако, следуя резолюции IX съезда Советов, декрет внес в политику монополии два важных изменения: 1) разрешил государственным предприятиям, кооперативам и исполнительным комитетам местных советов непосредственно заниматься импортом и экспортом, представляя каждую сделку на одобрение НКВТ; 2) узаконил образование акционерных импортно-экспортных компаний со смешанным капиталом, частью принадлежащим комиссариату, частью — частным владельцам, советским и зарубежным. Огорченный Ленин оценил этот законодательный акт, как замену "абсолютной монополии" либеральной.

Декрет, принятый 13 марта, не мог удовлетворить критиков государственной монополии. Сокольников по-прежнему считал, что государственным трестам, кооперативам и другим учреждениям надо позволить приобретать товары непосредственно за рубежом. Его поддерживали те, кто предлагал оставить под строгой государственной юрисдикцией общий товарооборот лишь по четырем-пяти наименованиям. Ленин ответил 15 мая проектом директивы, принятой Политбюро 22 мая: "Центральный комитет подтверждает монополию внешней торговли и приказывает повсюду отменить планы и приготовления к слиянию НКВТ и ВСНХ". Несмотря на столь жесткое заявление, активная критика монополии не прекращалась все лето, отчасти потому, что Ленин, перенеся в мае удар, перестал играть какую-либо роль в правительстве.

Историография, изучающая 20-е годы, признает, что после первоначальной оппозиции со стороны частных предпринимателей, экономических комиссариатов и руководителей государственных промышленных предприятий монополия стала находить все более широкое распространение как один из основных принципов советской экономики. Пока Красин возглавлял НКВТ, ему приходилось вести кампанию в пользу монополии, разъясняя населению ее преимущества. Этот политический запал сохранился в его статьях, написанных в середине десятилетия, когда, по мнению многих историков, политике монополии уже ничто не угрожало и ее польза была общепризнанна. Но споры о монополии продолжались по крайней мере до тех пор, пока Сталин не пресек в конце десятилетия всякие дискуссии об экономике и политике.

Конфронтация конца 1921 и 1922 г. между теми, кого можно отнести к левым и правым в РКП по поводу государственной монополии произошла отчасти из-за возросших в тот период объемов советской торговли. С января по сентябрь 1921т. сумма советского экспорта составила 15,8 млн рублей, в то время как импорта — 165,2 млн, что привело к дисбалансу торговли в 149,4 млн рублей. (Для сравнения: 1920 г. сумма экспорта составляла 1,1 млн, импорта — 22,5 млн, дисбаланс составлял 21,4 млн рублей). Еще более впечатляющими оказались цифры за 1921—1922 финансовый год (с 1 октября 1921 г. до 30 сентября 1922 г.), по меньшей мере в валовом измерении — экспорт 49,8 млн и импорт 212,6 млн, что привело к еще большему торговому дисбалансу в 162,8 млн рублей. Сначала основную массу советского экспорта составляли лес и лен из еще сохранявшихся довоенных запасов. Продажа, в частности, леса, по свидетельству Красина, была главным источником поступлений иностранной валюты в Россию — до тех пор, пока правительство не санкционировало экспорт других товаров — продукции сельского хозяйства и добывающей промышленности .

И все же в целом экономическая ситуация в России оставалась сложной. В 1921 г. общий объем промышленного производства составил лишь 31%; продукция крупных промышленных предприятий — лишь 21% от уровня 1913 г. В сельском хозяйстве ситуация несколько улучшилась, но в 1921 г. его продукция составляла 60% от уровня 1913 г. Важно также отметить, что, хотя объем внешней торговли заметно вырос в 1921— 1922 гг., импорт 1921 г. (в ценах 1913 г.) составлял лишь 15,1%, а экспорт — 1,3% от уровня 1913 г.

Согласно Красину, первая директива, касавшаяся внешней торговли, обязывала НКТиП приобретать за рубежом исключительно "оборудование и средства производства и минимум потребительских товаров". Советы прежде всего хотели усовершенствовать транспортную систему и добывающие отрасли промышленности (угольную, железодобывающую, медедобывающую и нефтяную, импортируя машины и запасные части, ибо последние почти совсем были недоступны в России, в том числе телеграфное оборудование для железнодорожных станций, гвозди, проволоку, топоры, пилы, напильники, краски и железо для изготовления инструментов, резина, хлопок, тонкорунная шерсть и нержавеющие металлы, без которых индустриализация была просто невозможна. Однако засуха 1921 г. заставила правительство резко изменить планы импорта и закупать на Западе за золото семена и зерно, особенно после того, как кризис в сельском хозяйстве ограничил экспортные возможности. Л.Б. Красин объяснял огромный (наибольший за все десятилетие) дефицит внешней торговли в 1921—1922 г. гуманными соображениями: правительство не может экспортировать зерно, которое предполагалось сделать главной статьей экспорта, а, напротив, вынуждено его ввозить, чтобы накормить население. Советы смогли изменить свою стратегию лишь через несколько лет, в 1923—1924 гг.: 7 ноября 1924 г. Красин объявил, что "сама природа торговли постепенно нормализуется. Мы больше не покупаем за рубежом продукты и предметы широкого потребления".

Итак, развернувшаяся в конце 1921 и в 1922 г. в прессе и партийных кругах компания против государственной монополии привела к тому, что сторонники "свободной торговли", как называл их Красин, полагали, что в условиях нэпа монополия больше не имеет идеологического обоснования, они исходили из практических соображений. И в самом деле, структура НКВТ была ничуть не лучше , чем НКТиП, которому с трудом удавалось руководить даже незначительными экспортно-импортными операциями в период гражданской войны. ВСНХ, экономические комиссариаты и государственные предприятия не только требовали права торговать за рубежом самостоятельно, но и отвергали необходимость сохранения за НКВТ функций регулирования и контроля.

Главным противником монополии Красин считал ВСНХ, который, по его мнению, хотел руководить не только внешней, но и внутренней торговлей. Фактически же все советские наркоматы, предприятия, учреждения и организации стремились посылать своих представителей за границу, чтобы непосредственно иметь дело с иностранными компаниями и фирмами. Они доказывали, что с 1918 г. монополия проявила себя недостаточно эффективно главным образом по причине неспособности сначала НКТиП, а затем и НКВТ быстро реагировать на быстро менявшуюся экономическую ситуацию как в стране, так и за рубежом, отсутствие квалифицированных кадров тоже сыграло определенную роль в том, что эффект был невелик. Это была вполне понятная реакция, если учесть, что экономические организации хотели торговать своей продукцией, прежде всего зерном и природными ресурсами, и покупать оборудование и машины, минуя бюрократические препоны. В партии не было разногласий относительно необходимости восстановления экономики в качестве первого этапа в создании современного индустриального государства. Более того, Советы единодушно отождествляли социализм с индустриализацией.

Защита Красина

Красин не раз пытался объяснить своим критикам, что нападая на монополию внешней торговли, они ставят под угрозы достижение главной цели, которой столь горячо хотят достичь, — построение передового, экономически процветающего социалистического государства. По его мнению, они не понимали до какой степени советские заводы не способны конкурировать с западными партнерами на мировом рынке. Он был уверен, что две главные функции НКВТ — управление и регулирование внешней торговли - - должны служить защитой от экономической эксплуатации со стороны Запада. В одном из писем 10 марта 1922 г. Л.Б. Красин заметил: "Никто не должен вести дел с иностранцами без согласия НКВТ — это надо внедрять в сознание людей особенно настойчиво и неуклонно осуществлять на практике". В одном из обращений к представителям наркомата за рубежом он писал, что "суть монополии состоит в том, чтобы ни одна коммерческая сделка не выпадала из-под контроля... НКВТ". Монополия позволяла государству планировать экономику, не подвергаясь воздействию стихии свободного рынка, путем установления контроля за типом, качеством и ценой экспортируемых товаров, путем регулирования закупок в целом.

Красин напоминал своим оппонентам, что действуя через своих Коммерческих представителей за рубежом, НКВТ выступает в качестве крупнейшего на мировом рынке торговца и позволяет советским организациям противостоять западным бизнесменам централизованным и единым фронтом. Он оценивал централизацию как особенно важный фактор в условиях разрушенного войной хозяйства России. Наркомат стремился обеспечить выгоду и защиту ее интересов, чего нельзя было ожидать ни от одного частного или иностранного торговца и даже от какого-либо государственного агентства или предприятия. Такая политика была и социалистической и практически необходимой, ибо Советы не могли импортировать то, что способны были производить сами.

Кроме того, из-за ограниченных запасов золота, государство вынуждено было соглашаться на низкие цены на импорт и очень высокие на экспорт, вместо того, чтобы просто переплачивать для обеспечения поставки необходимых иностранных товаров. Красин полагал, что идти на это можно только в том случае, если советские организации не станут конкурировать друг с другом, а будут согласованно действовать через НКВТ, пренебрегая первым попавшимся покупателем и терпеливо выжидая более выгодных сделок, несмотря на необходимость вести дела как можно скорее. Он подсчитал, что государство сократит расходы и сэкономит большие средства, если все предприятия и учреждения будут действовать в унисон и в соответствии с особым планом экспорта и импорта. Квоты, убеждал он, должны устанавливаться правительством, а именно — Госпланом по согласованию с соответствующими экономическими наркоматами, но осуществлять коммерческие операции и наблюдать за их ходом должен только НКВТ, поскольку лишь он один обладает необходимой информацией и полномочиями, чтобы выступать от лица всей страны в целом.

Л.Б. Красин проводил любопытное различие между аббревиатурой нэп и самим понятием "новая экономическая политика", от которого она образована. Он считал, что аббревиатура нэп ассоциируется с деятельностью нэпманов, т.е. по его мнению, исключительно спекулянтов, мошенников и преступников. Красин утверждал, что между термином "Новая экономическая политика" и образованной от него аббревиатурой существует не семантическое, а привнесенное самой жизнью различие, ибо первое — "меркантильное извращение" второго. По Красину, новая экономическая политика — государственный капитализму или "небольшая пауза", "несколько более медленное (чем хотелось бы) движение к социализму", учитывающее "интересы крестьян", которое в конце концов должно было привести к коммунистическому обществу.

Красин, не считал, что Новая экономическая политика означает реставрацию капитализма, поскольку в основе ее лежит плановая экономика, цель которой — "продвижение к социализму, к полному социализму, к коммунизму" (в зависимости, конечно, от "уровня экономического развития" и степени подчинения экономики "государственному контролю и управлению"). Он видел в Новой экономической политике "способ или средство, построения социализма в крестьянской стране" и "восстановления крупной промышленности". При такой интерпретации государственная монополия на внешнюю торговлю оказывалась основой Новой экономической политики, поскольку способствовала "социалистическому накоплению" — росту национального дохода, идущему в первую очередь на промышленное инвестирование. Монополия, осуществляемая НКВТ, препятствовала дельцам и спекулянтам "обдирать и надувать" советскую власть, оттого, по мнению Красина, они так стремились "сломать" этот защитный механизм.

Очевидно, что превращение Советской республики в сильное промышленно развитое государство, способное конкурировать с ведущими западными державами, было главной заботой наркома Красина. Однако он понимал, сколь велико значение сельского хозяйства, особенно для внешней торговли и производства потребительских товаров в такой стране, как Россия, более 80% экспорта которой до революции составляли зерно, нефтепродукты, лес, масло, меха и кожи, жмых, семена, лен и пенька, яйца. Новой власти, по мнению Красина, не следовало отказываться от традиционного экспорта до тех пор, пока на Западе не появится спрос на советские промышленные товары. Понимал он и то, что неразумно так долго экспортировать только или преимущественно зерно и сырье, хотя в ближайшее время придется продавать именно их. Таким образом Леонид Борисович считал, что государство должно в первую очередь восстановить сельское хозяйство, которое он называл ключом к индустриальному развитию, путем расширения интенсивного земледелия. Он утверждал, что крестьяне "при царе производили не более одной трети или даже одной четверти того, что могли бы производить в том же районе, используя хотя бы несколько более современную систему агрикультуры". Но он был против вывоза зерна в таких количествах, в каких это пошло бы во вред населению. Вместо этого он выступал за тщательное планирование внутреннего потребления, чтобы за рубеж продавать только излишки сельскохозяйственной продукции. Красин отвергал в качестве долговременной политики принудительную продразверстку периода "военного коммунизма". Он и не дожил до времени, когда были возобновлены насильственные реквизиции в конце 20-х годов, наверняка, он выступил бы против тактики Сталина.

Отвечая оппонентам, особенно Сокольникову и Бухарину, выступавшим за отмену государственной монополии в связи с товарным голодом в середине 20-х годов, Красин предлагал прежде всего изменить сельскохозяйственную политику. Он считал, что нужно заинтересовать крестьян в результатах их труда, постепенно поднимая цены на их продукцию. Он писал 18 июня 1921 г. из Лондона в Москву своему заместителю A.M. Лежаве: "Мы лишены в полном смысле слова какого-либо уважения к золоту и товару, но, несмотря на это, позволяем себе столь филантропическое отношение к деревне, какое только можно вообразить... Необходимо... в десятки раз повысить цены на промышленную продукцию по сравнению с ценами на сырье и продовольствие. Это единственно верная политика".

Замечу, что наращивание сельскохозяйственного производства без изменения ситуации на рынке фактически привело бы лишь к ухудшению существующего положения, поскольку цены на зерно еще больше понизились бы.

Л.Б. Красин видел причину низких цен на сельхозпродукцию и товарного голода не в монополии на внешнюю торговлю, а в состоянии национальной экономики в целом. Покупательная способность и горожан и крестьян напрямую зависела от повышения или понижения их жизненного уровня. Экспортно-импортный план, включавший расходы золота и иностранной валюты за рубежом, разрабатывался не НКВТ, а в основном Госпланом и окончательно утверждался СТО. Наркомат лишь выполнял этот план. В другом письме (от 5 сентября 1923 г.). Красин писал, что "экспорт за границу излишков зерна — это единственный способ борьбы с низкими ценами на зерно", особенно, если правительство заменит продовольственный налог денежным. Только так, считал он, государство сможет сократить излишек продукции на внутреннем рынке, что, в свою очередь, вызовет повышение цен внутри страны на зерно и другие сельхозпродукты.

Поскольку Красин был убежден, что импорт дешевых потребительских товаров из-за рубежа в неограниченном количестве для удовлетворения потребностей крестьян, как предлагали Бухарин и Сокольников, разрушит советскую экономику, он настаивал на том, чтобы ввоз таких абсолютно необходимых товаров был строго ограничен. По его мнению, такая политика могла помочь возрождению промышленности, к которой крестьяне добровольно обратились бы за потребительскими товарами. Однако в письме от 21 мая 1924 г. он признавал, что спрос крестьян на такие товары может вызвать промышленный кризис, поскольку заводы и фабрики в первое время окажутся неспособны его удовлетворить, и при этом еще больше подогреет недовольство в деревне. В ближайшее время, писал он, сельскохозяйственные орудия труда все же должны импортироваться из Западной Европы и даже получить приоритетное значение, учитывая необходимость восстановления производства зерна. В конечном счете Красин видел путь к разрешению проблем промышленности (как и сельского хозяйства) в ускорении и интенсификации индустриализации.

Он подчеркивал, что накопление капитала для инвестиций в промышленность требует расширения рынков сбыта зерна, по сравнению с теми рынками, которые имела Россия до мировой войны, когда ее называли "житницей Европы". Он полагал, что главную роль здесь должна сыграть государственная монополия. По его мнению, представители НКВТ имели огромные преимущества перед частными торговцами и коммерческими агентами других государственных организаций, поскольку постоянно жили за рубежом, а значит были обязаны изучать рынки сельскохозяйственной и промышленной продукции. Чиновники комиссариата, как правило, лучше знали ситуацию на рынках зерна и леса, где она менялась особенно быстро и где колебания цен были особенно велики.

Красин не раз заявлял, что только НКВТ может гарантировать конкурентоспособность советского зерна на мировом рынке при наличии таких конкурентов, как Канада, Аргентина и США. Государственная зерновая инспекция должна лишь заботиться о высоком качестве зерна, установив минимальные стандарты его характеристик.

Л.Б. Красина огорчало, что Россия терпела убытки из-за беспечности, халатности и пренебрежения деталями чиновников. Он предпочитал, чтобы соглашения с зарубежными партнерами заключались, когда урожай еще хранится в портах, на железнодорожных станциях, либо в хранилищах, ожидая отправки за рубеж или в идеале, когда он находится на полях и еще не убран. Столь же строгие требования Красин предъявлял к экспорту леса и настаивал на тщательной подготовке поставок и транспортировки. Он был против предварительной продажи в России леса с правом вывоза на экспорт, аргументируя это тем, что в таком случае частные посредники получат большую часть прибыли и что сотрудники НКВТ за рубежом обладают необходимым опытом и знаниями, чтобы непосредственно влиять на зарубежного покупателя.

Важнейшей проблемой была нехватка холодильников в советских портах Черного и Балтийского морей из которых отправлялись товары на экспорт, для хранения таких скоропортящихся продуктов как яйца, масло и разделанные куры. Это вынуждало власти либо быстро продавать скоропортящиеся продукты, либо арендовать рефрижераторы у зарубежных фирм, что обходилось дорого и сокращало прибыль. Не менее важной была проблема фрахта: Красин считал, что НКВТ должен контролировать перевозку советского экспорта иностранными судами, поскольку фрахт, осуществляемый за золото или валюту как одну из статей импорта во внешней торговле. До революции Россия перевозила на своих судах лишь около 10% экспорта, а для транспортировки остальных 90% фрахтовала иностранные корабли, равно и Советы не имели своих океанских кораблей, а потому вынуждены были их фрахтовать. Л.Б. Красин в качестве долгосрочной цели выдвигал строительство торгового флота, ибо большая часть импорта и экспорта перевозилась по морю.

Победа Красина и укрепление монополии.

В течение лета 1922 г. защита Красиным монополии была существенно ослаблена, ибо никто, кроме выздоравливающего после майского приступа Ленина, его не поддерживал, а Ленин был не доступен. 27 июня Зиновьев предложил на Политбюро передать оперативные торговые функции НКВТ другим организациям -- собственно, этим предложением он выразил мнение членов ВСНХ. Политбюро одобрило предложение Зиновьева и избрало комиссию во главе с Каменевым для выработки резолюции. Красин опротестовал это решение и потребовал его пересмотра Центральным комитетом. Несмотря на его возражения, комиссия Каменева подготовила резолюцию в начале августа, которая отражала позицию Каменева: внешнеторговые функции подлежат изъятию из-под юрисдикции НКВТ. К великому сожалению Л.Б. Красина, 8 августа Центральный комитет в полном составе одобрило резолюцию, но до того, как она могла быть реализована, комитет снова открыл дискуссию о монополии.

6 октября на пленуме Центрального комитета (в отсутствие Ленина) Зиновьев предложил принять резолюцию, основанную на идеях Сокольникова и Бухарина. Их проект предполагал свободный экспорт и импорт определенных категорий товаров, что по существу означало создание свободных экономических зон в отдельных местах советской границы. 11 октября за заседании ЦК Красин призвал его членов аннулировать декрет от 6 октября, аргументировав это тем, что он разрушит внешнюю торговлю. Он предложил контрпроект под названием "Тезисы Комиссариата внешней торговли о внешнеторговой политике". Он и другие члены комиссии НКВТ обещали уйти в отставку, если комитет не отменит своего решения. По мнению Красина, даже самые высокие пошлины на импорт, а именно на них возлагали надежды Бухарин и Сокольников, будут не эффективны, ибо западные партнеры найдут способы легко их обойти, и поможет им в этом обесценивание рубля, предлагал экспортные субсидии бизнесменам, торгующим в России. Позволив частным торговцам, советским или иностранным, свободно покупать зерно и сырье на экспорт, мы, говорил Красин, по существу дадим волю "эксплуататорам, спекулянтам, агентам иностранного капитала, вооруженным долларами, фунтами и шведскими кронами", которые пойдут на деревню и в результате произойдет "продажа России, всех наших товарных запасов по самым низким ценам".

Только монополия, повторял Красин, может обеспечить благоприятный торговый баланс, о необходимости достижения которого правительство объявило 27 декабря 1922 г., как об одной из целей экономической политики на 1923/24 финансовый год. Без монополии не будет контроля за импортно-экспортным квотами и экономическое планирование перестанет существовать. По утверждению Леонида Борисовича, в 1923/24 году отечественная экономика очень нуждалась в сокращении объема импорта и увеличении Объема экспорта, особенно зерна, с тем чтобы ликвидировать огромный внешнеторговый дефицит и затормозить утечку из страны золота. Только в случае положительного торгового баланса можно заработать валюту, а значит реформировать финансовую систему: укрепить курс рубля, провести денежную реформу, считал Л.Б. Красин. Красин поддерживал Сокольникова в том, что касалось денежной экономики, включая денежные налоги и современную банковскую систему и кредитные учреждения, но не разделял его методов. Его вполне устраивала политика внешнеторговой монополии, осуществляемая НКВТ.

Накануне первой мировой войны экономическое положение России было относительно стабильным: в начале 1914 г. 92% денег, находившихся в обращении, обеспечивалось золотом; и хотя положительный торговый баланс имел тенденцию к сокращению, он был все еще благоприятным. Ситуацию драматическим образом изменила война. Дефицит государственного бюджета резко возрос с 39,1% в 1914 г. до 76% в 1916 г. Объем денежной массы, обеспеченной золотом, резко сократился — если накануне войны он составлял 98,2%, то в феврале 1917 г. — 14,8%, между 1914 и 1917 г. правительство выпустило 6,5 млрд необеспеченных золотом рублей, затем Временное правительство, дабы не отстать, выпустило на 10 млрд больше. В период Октябрьской революции лишь 6,8% денег было обеспечено золотом. Рубль полностью обесценился, он не был конвертируем ни на один товар.

Для финансирования революции коммунисты в октябре 1918 г. выпустили 33,5 млрд необеспеченных золотом рублей. И это было только начало, так как в 1921 г. они напечатали уже 16,3 триллионов бумажных рублей, которые представляли бюджетный дефицит в 84,1% всех государственных расходов (немного ниже, чем в 1920 г. — 86,9%). Остановить этот процесс уже представлялось невозможным. В 1922 г. было выпущено почти 2 квадриллиона необеспеченных рублей, год спустя 176,6 квадриллиона. И все же в целом относительное, не абсолютное восстановление экономики стало очевидным в 1922 г. В то время как в январе более 95% государственных расходов обеспечивались бумажными деньгами, во второй половине года эта цифра сократилась до 33—35%, а к маю 1923 г. — до 16%. Некоторая заслуга в этом улучшении положения принадлежала НКФ и его попыткам оживить золотую индустрию. Правительству было необходимо золото для обеспечения валюты, оплаты импорта, а также для того, чтобы служить запасом, особенно после сложного перехода к монетарной экономике.

Однако Красин упорно продолжал отстаивать свою точку зрения. Защищая монополию, он доказывал, что любая ее модификация неизбежно приведет к реставрации капитализма, придаст стране статус колонии. В одной из статей к седьмой годовщине победы революции он писал: "Красная армия для того, чтобы отразить вооруженную интервенцию, и монополия на внешнюю торговлю для того, чтобы отразить экономическую, финансовую и торговую интервенцию, — вот два главных бастиона диктатуры пролетариата и Советской власти". Таким образом, дискуссия касалась не целей, а методов их достижения.

Красин признавал, что структура НКВТ имела серьезные недостатки, но вовсе не считал, что передача функций НКВТ другой организации решит проблемы. Он характеризовал себя как "наиболее яростного противника" передачи функций НКВТ кооперативам, акционерным компаниям со смешанным капиталом или "синдикатам и трестам ВСНХ". Он был противником превращения комиссариата исключительно в регулирующее учреждение. По его мнению, в действительности это была завуалированная атака на принцип монополии, которую пытались спрятать за фасад якобы улучшившейся ситуации в торговле при ликвидированной ответственности НКВТ за практику внешней торговли46. Подобно Сокольникову, Красин придавал большое значение созданию акционерных компании со смешанным капиталом, поскольку через них возможно будет инвестировать иностранные капиталы в отечественную экономику, а заодно овладеть навыками западного бизнеса, и это при том, что советские экономические организации будут составлять в них большинство акционеров, а НКВТ регулировать их коммерческую деятельность.

После заседания Центрального комитета 6 октября 1922 г., решавшего судьбу внешнеторговой монополии и НКВТ, Красин обратился за поддержкой к Ленину. Протестуя против резолюции, принятой 6 октября, Ленин 13 октября составил письмо к Сталину, предназначенное для всего Центрального комитета, в котором утверждал, что декрет "разрушит внешнеторговую монополию" и просил отложить окончательное решение до следующего пленума, запланированного на 18 декабря. Бухарин и Зиновьев продолжали защищать позицию Сокольникова и критиковали "Тезисы комиссариата внешней торговли о внешнеторговой политике". Среди партийных лидеров на позициях безоговорочной поддержки монополии оставался один лишь Ленин.

В начале декабря, за несколько недель до следующего пленума ЦК, Красин сообщил Ленину, что не присутствовавший на пленуме 6 октября Троцкий в частной беседе критиковал резолюцию о монополии и что, возможно, на пленуме 18 декабря можно будет заручиться его поддержкой. 12 декабря Ленин в письме Троцкому просил его высказать свои соображения о внешней торговле. 13 декабря Ленин довел до сведения членов ЦК заявление "О монополий внешней торговли", в котором выразил несогласие с позицией Бухарина и Сокольникова. В тот же день у Ленина случился легкий удар; стало ясно, что ему придется пропустить пленум. Вскоре Троцкий ответил Ленину, что поддерживает государственную монополию на внешнюю торговлю, и Ленин попросил его выступать в защиту этого принципа на пленуме. Кроме того, 15 декабря Сталин, не желая ссориться с Лениным, отправил ноту ЦК, заявив об изменении своих взглядов по данному вопросу. Примерно в то же время Зиновьев и Каменев также изменили свое мнение и заняли промонопольную позицию. В результате состоявшийся 18 декабря пленум отменил резолюцию от 6 октября и подтвердил необходимость сохранять монополию. Это означало победу сторонников планового хозяйства и поражение приверженцев рынка.

Красин и Ленин остались довольны решением пленума и хотели, чтобы XII съезд партии, запланированный на весну 1923 г. одобрил политику монополии. Ленин по состоянию здоровья не присутствовал на съезде, проходившем с 17 по 25 апреля, однако в присланном заявлении твердо высказывался в пользу монополии. В резолюции съезда, в частности говорилось, что он полностью поддерживает внешнюю политику ЦК и решительно осуждает любые колебания по данному вопросу. Съезд подтвердил нерушимость внешнеторговой монополии, поручив ЦК систематически работать над ее укреплением и развитием.

После съезда Бухарин и Сокольников продолжали выступать за ослабление монополии, доказывая, что без импорта недорогих потре-бительских товаров у крестьян не будет стимула увеличивать урожаи, которые столь необходимы для экспорта. Дебаты показали, что сам по себе Красин имел довольно ограниченное политическое влияние и сильно зависел от поддержки Ленина. И хотя после XII съезда многие коммунисты признали необходимость монополии, все же ее противники продолжали ставить под сомнение целесообразность такой политики. Более того, съезду не удалось изменить чрезмерно жесткий порядок осуществления монополии, характерный для деятельности НКВТ. Многие партийные функционеры и государственные чиновники по-прежнему инкриминировали комиссариату некомпетентность и низкий уровень организации его деятельности до реорганизации НКВТ в 1925 г.

Дебаты по вопросам внешней торговли в первой половине 20-х годов, похоже, еще больше убедили Красина в том, что именно такая политика необходима для успешной индустриализации. В отличие от Ленина, рассматривавшего любой вопрос в политическом контексте, Красин оценивал внутреннюю ситуацию в России и ее международный статус с точки зрения промышленника и коммерсанта, а потому он не питал недоверия к западным капиталистам и призывал к более тесным с ними связям. Красин имел цель обеспечить вхождение России в западное сообщество, но он хотел достичь этого на основе равенства, необходимым условием которого была индустриализация. Его мечта о том, что Россия должна быть социалистической и одновременно "западной", или, другими словами, промышленно развитой державой, в каком-то, смысле предвосхищало политику советского правительства в конце 80-х -начале 90-х годов. Красин рассматривал монополию внешней торговли как средство реализовать эту мечту.

10 Политическая консолидация или экономическое возрождение?

Несмотря на победу в конце 1922 — начале 1923 г. сторонников централизованного экономического планирования над приверженцами рыночной экономики, дебаты в правительстве о монополии на внешнюю торговлю не прекратились. Приверженцы свободной внешней торговли продолжали критиковать сторонников государственной монополии. Красин, напротив, считал, что политическая консолидация и экономическое возрождение, достигнутое Советами в период НЭПа, были по большей части, хотя и не исключительно, результатами монополии.Позднее правительство Сталина прибегло к еще более жестким формам политической централизации и экономического планирования, хотя с экономической точки зрения это вряд ли было разумным. Поскольку сторонники свободной внешней торговли в 20-е годы, такие, как Бухарин и Сокольников, закончили карьеру политической опалой и были ошельмованы как враги народа, официально считалось, что экономически и политически монополия служит интересам государства. Было ли это положение верным, особенно в отношении экономических преимуществ, которые якобы могли быть обеспечены стране? Или все же были правы защитники свободной внешней торговли, которая осуществлялась бы не одним комиссариатом, а большим числом предприятий и фабрик, организаций, и с меньшими издержками для потребителя, особенно для крестьян? Например, способствовало ли бы поощрение импорта иностранных товаров тому, чтобы покончить с товарным голодом и побудить крестьян выращивать больше зерна на экспорт, поддерживая в то же время высокие тарифы для защиты нарождающейся советской промышленности?

Разногласия в правительстве по вопросу о монополии затрагивали самую суть советского режима. Эти дискуссии были неизбежны, поскольку коммунистическая партия пришла к власти в преимущественно крестьянской стране без наметок, модели или даже туманных представлений о том, как проводить индустриализацию. Но фактически все коммунисты отождествляли социализм с интенсивной индустриализацией, под которой они обычно понимали способность Советской России соперничать с западными странами в экономическом и военном отношениях. После экономических и политических разногласий 20-х годов монополия государства на внешнюю торговлю надолго утвердилась в Советском Союзе и была отменена лишь при М.С. Горбачеве в конце 80-х годов. Была ли монополия необходима в условиях 20-х годов, или Советы должны были избирать иной путь социалистического развития? И, наконец, искренне ли Красин поддерживал монополию или, как по меньшей мере свидетельствует один из источников, он рассматривал монополию как экономическую несостоятельность и защищал ее только по политическим мотивам?

Советская внешняя торговля в 20-е годы

Будучи на почти мизерном уровне в период гражданской войны в России, объем советской внешней торговли с 1921 г. начал возрастать, в последующие годы этот процесс продолжался.

8 апреля 1922 г. СТО установил в качестве цели на 1923/24 г. достижение благоприятного торгового баланса. В 1922/23 г. у Советов был отрицательный торговый баланс, составлявший 11,5 млн рублей — самый низкий показатель с 1919 г. (однако согласно исправленному индексу Красина, уже в 1922-1923 гг. Советы достигли положительного баланса в 24 млн рублей). В 1923/24 отчетном году Советы впервые экспортировали больше (292,6 млн рублей), чем импортировали (183,1 млн), так что экспорт превысил импорт на 109,5 млн (по подсчетам Красина на — 116 млн). Он объявил, что это достижение напрямую связано с государственной монополией.

Ситуация изменилась в следующем 1924/25 отчетном году, когда советский экспорт равнялся 453 млн рублей, но, согласно плану, резко возрос импорт — до 567,3 млн рублей, что привело к отрицательному торговому балансу в 114,3 млн (Красин ожидал более высокую цифру в 150 млн). То же произошло и в 1925/26 отчетном году, хотя отрицательный баланс уменьшился до 41,6 млн рублей (при экспорте 551,5 млн и импорте 593,1млн). В 1926/27 отчетном году Советы снова обрели положительный торговый баланс, 73,2 млн рублей, основанный на экспорте в 632,7 млн и импорте в 559,5 млн. В 1927/28 отчетном году импорт возрос до 741,7 млн рублей, что составляло существенный рост по сравнению с предыдущим годом. Однако экспорт немного упал по сравнению с предыдущим годом — до 620,7 млн рублей, что явилось одной из причин отрицательного торгового баланса в 120,7 млн. Во время последнего квартала 1928 г. экспорт (169,8 млн рублей) превзошел (159,4 млн) на 10,4 млн.

Несмотря на постоянный рост объема советской внешней торговли в 1920-е годы, в особенности начиная с 1924/25 отчетного года, он значительно отставал от роста промышленности и сельского хозяйства. В 1926 г. промышленное производство достигло своего предвоенного уровня, а производительность сельского хозяйства приблизилась к нему. В то же время советская внешняя торговля составляла лишь 32% от объема внешней торговли царской России в 1913 г,. (Красин приводит более высокие показатели — 24,2% для 1924/25 отчетного года и 44% для следующего отчетного года), так что, если доля царской России в мировой торговле накануне войны была 3,7%, то соответствующий показатель для Советского Союза в середине 1920-х годов составлял 1,2%. Важно и то, что в 1913 г. внешнеторговый оборот империи составлял 13,2% от всего национального производства, в то время как в 1925/26 и 1926/27 гг. сопоставимые показатели для советского государства составляли 4,9% и 4,7% соответственно. Ведение пятилетних планов мало что изменило для внешней торговли.

Свою неспособность возродить внешнюю торговлю Советы прикрывали ссылками на происки враждебного капиталистического Запада, однако действительные причины носили скорее экономический и организационный, чем политический характер. Цена на лес, одну из главных статей советского экспорта, на мировом рынке была низкой. Еще важнее было то, что, вопреки признанию Красиным того, что сельское хозяйство играло ключевую роль для внешней торговли, как это было при царском правительстве, и его намерению расширить экспорт злаков и масличных и других зерновых, советский экспорт сельскохозяйственной продукции был ничтожным. В 1923 г. он часто писал, что экспортные операции, основанные на использовании излишков прошлогоднего урожая, проведены хорошо и что ныне они снова продвигаются успешно, так что западноевропейцы не имеют ничего, кроме высочайших похвал, для качества советского зерна, в особенности по сравнению с зерном из других стран. Вскоре после этого, 1 января 1924 г., Леонид Борисович, размышляя о Достижениях внешней торговли, прокомментировал, что в течение 1923-го, этого первого года возродившегося зернового экспорта, Советы увеличили его с одной четвертой до одной трети довоенного уровня. Он заявил, что последние выгодные коммерческие соглашения с другими странами "могут быть объяснены большей частью важностью нашего зернового экспорта". На протяжении 1924 г. он много раз повторял эту оценку и выражал уверенность, что зерновой экспорт будет улучшаться — феномен, который, как он предсказывал осенью 1923 г., обратил вспять тенденцию к понижению внутренних сельскохозяйст¬венных цен и привел к их повышению. Он гордо провозгласил, что советское зерно почти повсеместно доминирует на рынке Финляндии и вообще в Скандинавии, в балтийских странах, Германии и Голландии. Оно стало вытеснять американскую пшеницу в Греции, Турции и Италии; даже Франция покупала советскую сельскохозяйственную продукцию, спрос на которую наверняка будет расти.

Однако статистика говорила об обратном. За четыре года до первой мировой войны царская Россия занимала выдающееся место в мире по вывозу пшеницы (25,1% всего российского экспорта) и ржи (даже более высокий уровень — 33,4% всего экспорта), показатели, которые приблизительно соответствовали расчетам Красина. Советский импорт, напротив, в 1925-1926 гг. составлял 3,9% и 16,7% этих зерновых. Любопытно, что, словно в подтверждение замыслам Советов реконструировать промышленность, в 1925-1927 гг. экспорт промышленных товаров превзошел средний показатель периода с 1907 по 1913 г. на 6,7%. Однако в 1926-1927 гг. сельскохозяйственный экспорт достиг лишь 25,5% довоенного уровня. Более того, в 1914 г. на сельскохозяйственную про¬дукцию приходилось 80,8% всего экспорта царской России, тогда как в 1925-1927 гг. она составляла лишь 52% от общего объема экспорта (правда уже в 1924 г. Леонид Борисович отмечал, что сельскохозяйственная продукция составляла 70-90% экспорта).

Хотя Советы сохранили принцип государственной монополии, начиная с 1922-1923 гг. практика внешней торговли постепенно менялась. Во-первых, юридические и физические лица в Советском Сою се вне НКВТ — такие, как советские граждане, иностранные граждане, кооперативы, частные фирмы, государственные предприятия, компании со смешанным капиталом, — получали право торговать напрямую с иностранцами. До этого, за исключением Центросоюза, который осуществлял почти всю внешнеторговую деятельность в 1920 г., комиссариат проводил все операции сам, хотя и был уполномочен разрешать другим организациям торговать за границей. Центросоюз и другие кооперативы напрямую занимались экспортно-импортными операциями во время нэпа. Во-вторых, после 1922-1923 гг. компании со смешанным капиталом, используя государственный и частный (советский и иностранный) капитал, стали все более распространенным явлением. В-третьих, главным образом в результате намерений ВСНХ обрести некоторые из функций НКВТ, многие контролируемые государством учреждения, такие, как государственные предприятия и исполкомы местных советов, напрямую участвовали во внешнеторговых операциях. Первоначально, согласно законодательству, (декрет ВЦИК от 13 марта 1922 г.) от таких организаций требовалось, чтобы их контракты с иностранцами одобрял комиссариат. Были ограничения на эту антимонопольную деятельность; но до конца нэпа внешняя торговля осуществлялась не только НКВТ.

С ростом объема внешней торговли и по мере того, как НКВТ начал осуществлять надзор за деятельностью все большего числа организаций, занятых в экспортно-импортных операциях, НКВТ разделил оперативные и регулирующие функции. В апреле 1922г. был учрежден первый Государственный торговый импортно-экспортный комитет РСФСР, подобные госторги и торги, как они назывались, были учреждены в итоге в каждой республике СССР, ими руководил, как правило, представитель НКВТ, они могли работать только на этой территории. Госторги покупали товары в этих республиках на экспорт через торговых представителей комиссариата, а затем по тем же каналам покупали иностранные товары на импорт в республики.

Однако госторги сталкивались с серьезной конкуренцией со стороны промышленных синдикатов и сельскохозяйственных потребительских кооперативов в розничной торговле. Когда в 1924 г. был образован Комиссариат по внутренней торговле он отдавал предпочтение кооперативам с розничной торговлей, ибо государственная торговля была "ограничена рамками оптовой и оптово-розничной торговли". 17 августа 1927 г. Совнарком определил госторги как "независимые торговые организации, учрежденные государством". И, наконец, госторги не могли конкурировать с синдикатами и кооперативами и функционировали главным образом в местной промышленности, которая не представляла большого интереса для синдикатов, и в малонаселенных местах, которыми кооперативы обычно пренебрегали.

Когда НКВТ разделил оперативные и регулирующие функции, он стал поощрять специализацию госторгов. Даже если госторги могли оперировать всеми видами товаров, в их рамках быстро создавались "специализированные учреждения" для обработки определенных категорий товаров. Еще большая специализация возникла после создания параллельно с госторгом компаний со смешанным капиталом, ориентированных на запросы конкретных отраслей сельского хозяйства и промышленности. Государственные предприятия принимали участие в деятельности этих компаний, хотя НКВТ почти всегда владел контрольным пакетом акций. Комиссариат тоже стремился специализировать деятельность своих торговых представительств за рубежом и не только оперативных, но и регулирующих органов. НКВТ создал экспортное бюро для контроля над торговлей различными товарами — зерном, льном, маслом, яйцами, пушниной, чаем, медикаментами, рыбой и прочим.

Разделение оперативных и контролирующих функций в НКВТ было ускорено введением системы экономической ответственности, или самофинансирования (хозрасчет). Предполагалось, что советские организации должны работать эффективно, т.е. существовать на свои прибыли без дотаций государства сверх предписанных субсидий. Эта процедура позволила госторгам и компаниям со смешанным капиталом действовать независимо от комиссариата, исходя из того, что они могут существовать без упования на государственный бюджет.

С ростом объема внешней торговли НКВТ постепенно создавал торговые организации за границей. Это коммерческое представительство учреждалось декретом ВЦИК "О внешней торговле", принятым 16 октября 1922 г.; он дополнял постановление от 13 марта того же года. В тех странах, где Советские республики были признаны де-юре, торговые представительства учреждались при посольствах и обладали определенными дипломатическими привилегиями. Когда же официального признания не было. Советы образовывали государственные торговые агентства, которые функционировали в соответствии с местными законами, подобно Аркос (Всероссийское кооперативное акционерное общество) в Лондоне в 1920 г. Эти торговые агентства почти полностью "изъяли" зарубежные операции из госторговли и компаний со смешанным капиталом, которые в основном выполняли внутренние функции. Они представляли НКВТ за границей, продавая почти весь экспорт и покупая почти весь импорт. Госторги и компании со смешанным капиталом посылали свой персонал в качестве членов торговых делегаций, но чаще они выступали в роли технических советников, не имели права вести переговоры или подписывать коммерческие сделки. В этом отношении исключение было сделано только для госторга РСФСР.

Для экспортирования товаров госторги и компании со смешанным капиталом запрашивали у НКВТ лицензию, которая выдавалась на основании ежегодного плана государства по экспорту. Затем товары продавались за рубеж торговой делегацией или агентством, действующим по поручению, от своего имени, но для госторгов. Госторги не имели непосредственных контактов с зарубежными фирмами или торговцами. Для импортирования госторги также должны были получить лицензию от НКВТ, и опять-таки если предполагаемые закупки не выходили за рамки устанавливаемых государством ежегодных квот на импорт. Торговые агентства приобретали товары для госторгов от иностранных компаний по поручению таким образом, что, как и в случае с экспортом, между иностранными поставщиками и госторгом не было юридических отношений. 6 января 1924 г. сообщалось, что благодаря отлаженной работе НКВТ государственные учреждения, имеющие право торговать с заграницей напрямую, и даже смешанные компании предпочитают производить свои экспортно-импортные операции через торговые агентства. В середине 1925 г. Красин в интервью японскому журналисту сказал, что советские торговые представительства за границей должны не только регулировать и контролировать все коммерческие отношения с данной страной, но и осуществлять основную часть всех внешнеторговых операций; все сделки должны осуществляться через торговые представительства, ибо прямые контакты зарубежных торговцев с внутренним рынком СССР, согласно закону, невозможны.

Однако в действительности эта громоздкая система породила серьезные проблемы, особенно в отношении импорта. Поскольку внутренние торговые структуры были плохо развиты, госторги занимались не только внешней торговлей, и часть приобретенных ими товаров реализовывалась на внутреннем рынке, вместо того чтобы экспортироваться за рубеж. Созданная в 1922 г. в рамках СТО комиссия по внутренней торговле работала неэффективно. После кульминации так называемого кризиса "ножниц цен" (диспропорции в соотношении розничных цен на приобретаемые крестьянами промышленные товары и закупочных цен на произведенную ими продукцию) комиссия была заменена Народным комиссариатом внутренней торговли, который был уполномочен регулировать деятельность всех существующих кооперативов, частных и торговых государственных организаций, а также создавать собственные торговые структуры. Эти новые торговые объединения конкурировали с госторгами, особенно при закупках зерна, что предотвратило падение цен на сельскохозяйственную продукцию.

Наиболее серьезной помехой, которую Красин надеялся устранить являлась несогласованность в планировании внутренней и внешней торговли. Партийным лидерам и высокопоставленным правительственным чиновникам часто приходилось вмешиваться в споры между НКВТ и Наркоматом внутренней торговли. Однако соперничеством этих комиссариатов дело не ограничивалось. Работу затрудняло и то, что между внешнеторговыми организациями и промышленными предприятиями существовало довольно слабое взаимодействие. Даже в самом НКВТ, как докладывал на коллегии комиссариата Красин 4 января 1924 г., соперничество и нескоординированность действий различных подразделений мешали работе. ВСНХ, ответственный за промышленность, стремился контролировать и НКВТ.

Хотя в результате дискуссии о государственной монополии в конце 1921—1922 гг. ВСНХ не удалось вывести из-под юрисдикции НКВТ внешнюю торговлю и передать руководство ею подчиненным ВСНХ агентствам, он по-прежнему подвергал комиссариат острой критике. Позиция ВСНХ сказывалась на деятельности советских торговых представительств и агентств за границей. Входившие в их штат, наряду с сотрудниками НКВТ, представители ВСНХ нередко пытались самостоятельно вести переговоры с иностранными фирмами. В конце концов торговые миссии были вынуждены создавать совместные комиссии из персонала как ВСНХ, так и НКВТ, что отнюдь не повышало эффективность их работы. ВСНХ хотел импортировать как можно больше промышленной продукции для ускоренного развития советской экономики. Красин, соглашаясь с необходимостью стимулировать таким образом экономику, все же отмечал, что НКВТ, согласно указаниям Совнаркома после 1922 г., обязан стремиться к достижению положительного баланса в торговле, что заставляет ограничивать импорт объемом, зафиксированным в плане внешней торговли и обусловленном поступлениями от экспорта. 9 января 1924 г. Красин заявил, что регулирование посредством выделения лицензий весьма полезно, но само по себе не может гарантировать преобладание экспорта от импорта.

Красин понимал, что критика деятельности НКВТ вполне обоснована, поскольку это учреждение, по его признанию, заражено бюрократизмом в той же мере, что и все остальные". Впрочем, он утверждал, что его комиссариат постоянно стремится улучшить свою работу. Красин отвергал обвинения, что НКВТ самоизолировался и не учитывает потребности других наркоматов. Он считал, что принцип самоокупаемости предприятий предполагает для них необходимость тесного сотрудничества с НКВТ, чтобы в противном случае не лишиться значительной части прибылей. Не соглашаясь с критиками, Красин говорил об эффективности функционирования структуры советских торговых представительств за границей и даже считал ее деятельность образцом взаимодействия между персоналом различных ведомств. Подчеркивая, что только представители НКВТ несут ответственность за коммерческую сторону сделок, он отмечал, что в технических вопросах сотрудники других заинтересованных организаций имеют полную автономию. Красин утверждал, что НКВТ не хотел бы сам осуществлять всю внешнюю торговлю, а хотел бы лишь контролировать ее. Более того, он призывал все советские предприятия проявлять инициативу и делать заявки на импорт, правда, только в рамках общего экспортно-импортного плана и соответственно своей экспортной выручке. Исключение он делал лишь для предприятий, совсем ничего не экспортирующих, заявляя, что они не могут быть наказаны и должны получить возможность размещать необходимые им заказы за границей .

Не менее важно и то, что Красин призывал обратить внимание не только на экономические, но и на политические выгоды, которые торговля через НКВТ открывала перед госторгами и компаниями со смешанным капиталом. Товары, экспортируемые подобным образом, оказывались под юридической защитой государства и не могли быть конфискованы иностранными властями, по крайней мере, таково было одно из условий англо-советского соглашения 1921 г. В случае же ареста товаров, экспортируемых вне контроля комиссариата, их хозяина ожидало долгое судебное разбирательство. Торговые представительства НКВТ, являясь официальными государственными органами, должны были гарантировать от подобных инцидентов.

26 сентября 1922 г. Красин проинформировал коммерческих представителей комиссариата за границей о предстоящем принятии декрета "О внешней торговле". Декрет, появившийся 16 октября 1922 г., определял статус торгпредств, как части полномочных представительств РСФСР в каждой стране. По мнению Красина, такой статус давал торговым представительствам следующие права: будучи государственными учреж¬дениями, они не могут быть объектом контроля со стороны иностранных властей, предусмотренного для коммерческих организаций. В начале и середине 20-х годов правительства западных стран часто оспаривали требование России распространить дипломатические привилегии на торгпредства. Красин расценивал подобные действия как попытку подорвать монополию России на внешнюю торговлю.

Красин стремился расширить список идущих на экспорт товаров, включив в него, помимо зерна, льна, пеньки, пушнины, кож, леса, масла, жмыха, угля и нефтепродуктов, фрукты и сухофрукты, семена подсолнуха, изделия народных промыслов, хмель, дичь, спички, табак, вина и другие спиртные напитки, соль, живую и обработанную птицу, хлопок, лекарственные растения и живой скот, в частности, свиней. В 1924 г. он отмечал, что важно постепенно перейти "от экстенсивного к интенсивному" экспортированию, т.е. вывозить за рубеж как можно меньше сырья и как можно больше полуфабрикатов или готовой продукции. Для него интенсификация торговли означала также повышение качества экспортируемых товаров — в этом отношении СССР был все еще "самой отсталой страной Европы", по признанию самого Красина.

Будучи человеком западной ориентации, Красин тем не менее понимал, что часть советских промышленных товаров, таких как фарфор, цемент, текстиль, скорее найдет сбыт на Востоке — в Афганистане, Персии, Китае, Японии и Монголии. Он оптимистически оценивал потенциальную конкурентоспособность советских производителей на восточных рынках и даже готов был согласиться на ослабление монополии в торговле со странами Востока, полагая, что они не представляют угрозы для нарождавшейся отечественной промышленности. Некоторые торговые представители восточных стран, например, Персии, получили неограниченный доступ на советский рынок, где, минуя НКВТ, напрямую устанавливали связи с предприятиями. 17 апреля 1925 г. коллегия НКВТ приняла резолюцию о торговле с Персией, в соответствии с которой создавалась зона свободной торговли вдоль советско-персидской границы, где разрешался свободный импорт и экспорт определенных категорий советских и персидских товаров. Напомним, что в октябре 1922г. Красин категорически высказался против аналогичного проекта в отношении западных границ России, предложенного Зиновьевым, Бухариным и Сокольниковым.

Отвечая критикам НКВТ и оппонентам монополии внешней торговли, Красин обычно ссылался на успехи советской экономики. Для него, как и для других коммунистов, 1926 г. воспринимался как переломный: к этому времени НЭП фактически вернул экономику России к 1913 г. Признавая, что развитие внешней торговли значительно отстает от развития промышленности и сельского хозяйства, Красин считал это закономерным и даже необходимым: внешняя торговля, отмечал он, может быть возрождена только после восстановления аграрного и промышленного производства. Согласно расчетам Красина от 1 октября 1925 г., в последнее время темпы роста объема внешней торговли опередили темпы роста промышленного производства.

По мнению Красина, экономику удалось восстановить только благодаря монополии государства на внешнюю торговлю. Сами по себе объемы экспортно-импортных операций не имели для него большого значения. Важнее всего для него было то, как внешняя торговля вписывается в общий экономический план СССР. Он утверждал, что, хотя и можно было бы желать большего, все же НКВТ сумел в короткий срок и в условиях жестких финансовых ограничений достичь выдающихся результатов, главным образом за счет постоянно растущего торгового оборота, ассортимент которого становился все более качественным и разнообразным.

Красин не раз напоминал своим оппонентам, что оборот советской внешней торговли составляли излишки — иначе говоря, разница между производимыми и потребляемыми внутри страны. Излишки направлялись на экспорт лишь после того, как был удовлетворен потребительский спрос внутри страны. Самым важным показателем торгового оборота был не совокупный объем экспортно-импортных операций, а его соответствие государственному плану внешней торговли. Красин утверждал, что в 1923/24 финансовом году экспорт превысил соответствующий плановый показатель на 1,1%, в 1923/24 г., чтобы увеличить золотой запас, необходимый для проведения денежной реформы, аналогичное превышение плана было доведено до 21,9%; и даже после того, как в 1924/25 г. произошел запланированный рост импорта, приведший к возникновению отрицательного торгового баланса, который покрывался за счет средств, высвобожденных в результате денежной реформы 1924 г., экспорт все же немного превысил плановый показатель. Поскольку план оказался выполнен, а именно его Красин считал основой социалистической экономики, отсюда он делал вывод, что осуществляемая НКВТ государственная монополия в значительной мере оказалась успешной. Он ошибочно отождествлял планирование с экономическим прогрессом, хотя, конечно же, они отнюдь не идентичны, особенно, если план далеко не совершенен.

Красин понимал, что правительство ожидают большие сложности, если оно станет стремиться к быстрому наращиванию экспорта. Для начала он предлагал достичь благоприятного баланса в торговле, сократив импорт. Разумеется, таким образом нельзя было решить эту проблему на длительный срок, учитывая растущий спрос на товары народного потребления в деревне, на машины и оборудование — в промышленности. Еще выступление Красина на XII съезде РКП(б) содержало предложения по оздоровлению экономики и, соответственно, укреплению мощи государства. Он призывал повысить производительность труда, поскольку население потребляло больше, чем производило. Все другие проблемы по сравнению с этой он считал второстепенными. От того, удастся или нет повысить производительность труда зависели девальвация рубля, снижение внутренних цен на зерно и лен, дефицит бюджета. Красин полагал, что без повышения производительности труда в промышленности и сельском хозяйстве правительство не получит поддержки крестьян, а значит не сможет и увеличить экспорт. Кроме того, перед СССР стояла внешне очень простая, но на самом деле трудноосуществимая на практике задача расширения и увеличения транспортной сети для увеличения объема экспортных перевозок.

Для повышения производительности труда требовались большие инвестиции в основные отрасли экономики — с этим были согласны все, однако относительно источников капиталовложений в партии и правительстве высказывались различные точки зрения. Красин поддержал мнение наркома финансов Сокольникова, что для развития промышленности и сельского хозяйства нужны прежде всего стабильные финансы. Красин также считал формирование современной банковской системы важным условием расширения внешней торговли.