|
КАРЛ
ШОРЛЕММЕР
1892 г.
Не только люди науки
во всех странах, но и социал-демократия в Германии со скорбью склоняется
перед могилой, которая закрылась сегодня на южном городском кладбище в
Манчестере. Великий химик, который покоится там, был коммунистом раньше,
чем выступил в Германии Лассаль. Он был далек от того, чтобы скрывать свои
убеждения и до самой смерти был активным членом социалистической партии
Германии и регулярно платил членские
взносы. Карл Шорлеммер
родился 30 сентября 1834 г. в Дармштадте, учился в гимназии в родном
городе и затем изучал химию в университете в Гиссене и Гейдельберге, По
окончании курса наук он переехал в 1858 г. в Англию, где тогда открыта
была карьера для талантливых химиков либихской школы. В то время как
большинство его сверстников-коллег бросилось в область промышленности, он
остался верен науке. Сначала он был ассистентом у частного химика Августа
Смита, затем у Роско, который незадолго до этого был назначен профессором
вновь основанного Оуэнского колледжа. В 1861 г. Шорлем-мер, бывший до того
частным ассистентом Роско, получил штатное место лаборанта Оуэнского
колледжа. К этим
шестидесятым годам относятся его открытия в химии, произведшие эпоху в
науке. Органическая химия настолько развилась, что из груды разрозненных,
более или менее несовершенных данных о составе неорганических тел она
могла превратиться в действительную науку. Шорлеммер выбрал объектом
исследования простейшие из этих тел, в уверенности, что именно здесь надо
положить основу новой науке: это — тела, в состав которых первоначально
входят только углерод и водород; с заменой части их водорода другими,
простыми или сложными, веществами, они превращаются в новые,
разнообразнейшие, с различнейшими свойствами тела. Это были парафины, из
которых более известные содержатся в нефти; из них получаются алкоголи,
жирные кислоты, эфиры и т. д. Теми знаниями, которыми мы в настоящее время
обладаем о парафинах, мы обязаны главным образом Шорлеммеру. Он исследовал
известные в то время соединения, принадлежащие к группе парафинов, отделил
один вид от другого, и многие из них были впервые получены им в чистом
виде. Другие члены ряда, которые по теории должны были существовать, но в
действительности не были еще найдены, были им открыты и им же получены.
Таким образом он стал одним из основателей современной научной
органической химии. Наряду с этими специальными работами он еще много
занимался так называемой теоретической химией, т. е. основными законами
своей науки и той связью, которая существует у нас со
смежными
219
науками, именно с физикой и физиологией. К этой
области он был особенно призван. Он был единственным выдающимся
естествоиспытателем своего времени, который не пренебрег изучением тогда
всеми презираемого Гегеля, которого сам он высоко
ценил. И вполне справедливо. Кто желает совершить кое-что в области
теоретического общего естествознания, тот должен рассматривать явления
природы не как неизменные величины, — что делает большинство, — а как
изменчивые, текучие. А этому еще и поныне легче всего научиться у
Гегеля. Когда я познакомился с Шорлеммером в начале шестидесятых годов,
— в короткое время Маркс и я подружились с ним, — он часто приходил ко мне
с синяками и рубцами на лице. С парафинами ведь шутки плохи; эти большею
частью еще неизвестные тела каждую минуту взрывались у него в руках, и
таким образом он получил не мало почетных ран. Только своим очкам он
обязан тем, что не лишился при этом
зрения. Тогда он был уже законченным коммунистом, которому оставалось
только изучить с нашей помощью экономическое обоснование давно усвоенных
им убеждений. Затем, познакомившись через нас с успехами рабочего движения
в различных странах, он постоянно следил за ним с большим интересом, и
особенно за движением в Германии, с того времени как оно перешагнуло
первые ступени чистого лассальянства. И когда я в конце 1870 г. переехал в
Лондон, наша оживленная переписка большею частью вращалась вокруг
естествознания и партийных
вопросов. До этого времени, несмотря на общепризнанную мировую
известность, Шорлеммер занимал в Манчестере очень скромное положение. Но
затем дело пошло иначе. В 1871 г. он был предложен в члены Королевского
общества — Английской академии наук; и — что не часто случается —тотчас же
был избран им. В 1874 г. Оуэнский колледж создал наконец — специально для
него — новую кафедру органической химии. Вскоре после этого Глазговский
университет избрал его почетным доктором. Но внешние почести абсолютно не
изменили его. Это был скромнейший в мире человек именно потому, что его
скромность основывалась на правильном сознании своей собственной ценности.
И именно по этой причине он принимал эти признания как нечто само собой
разумеющееся и поэтому
спокойно. Свои каникулы он проводил регулярно в Лондоне у Маркса и у
меня, за исключением того времени, которое он бывал в Германии. Еще четыре
года назад он принял участие со мной в «экскурсии» в Америку. В 1890 г. мы
могли еще поехать в Норвегию, к Нордкапу, но в 1891 г. уже в начале
предпринятого нами совместно путешествия, его здоровье расстроилось, и с
того времени он больше не приезжал в Лондон. С февраля этого (1892) года
он почти не покидал квартиры, а с мая был прикован к постели и умер 27
июня от опухоли в
легком. И этому человеку науки пришлось на самом себе испытать действие
закона о социалистах. Шесть или семь лет назад поехал он из Швейцарии в
Дармштадт. В это время где-то попался в руки полиции ящик с
«Социал-демократом» цюрихского изготовления. Кто иной мог провести эту
контрабанду, кроме профессора-социал-
220
демократа? По полицейским
понятиям химик — это ведь во всяком случае научно выдрессированный
контрабандист. Коротко сказать, был произведен обыск у его матери, у его
брата. Но профессор оказался в Гехсте. Немедленно дана была телеграмма;
явились туда с обыском, но при этом нашли нечто совершенно неожиданное,
именно английский паспорт. Дело в том, что после издания в Германии закона
о социалистах он принял английское подданство. Перед этим английским
паспортом полиция спасовала: дипломатические осложнения с Англией все-таки
нежелательны. Таким образом финалом этой пьесы был громкий скандал в
Дармштадте, который на ближайших выборах доставил нам по меньшей мере 500
новых голосов. От имени Исполнительного комитета я возложил на могилу верного
друга и партийного товарища венок с красными лентами и надписью: «От
Исполнительного комитета Германской социал-демократической
партии».
[содержание] [приложения]
|
|